— Довольны ли ими?

— Сносу нет, Ваше Императорское Величество!

— Добро, — покивал я и глубокомысленно заметил испанскому посланнику. — Значимость этаких ковшей для народного хозяйства переоценить невозможно: лёгок, долговечен, дёшев. Руки многих поколений хозяек и хозяев с такою посудою уставать будут меньше, а значит другой работы успевать — больше. На долгой дистанции таким образом мы получим многие миллионы человеко-часов, кои без этих ковшей были бы невозможны.

Окружающие от такого пассажа впали в благоговейный трепет — глубоко копает царь, в самый что ни на есть корень бытия зрит! Принц покосился на ковши и выдавил комплимент:

— Тонкая работа.

Понимает, что полностью и целиком «слит». Не хочу я левые и не сулящие мне выгоды авантюры лезть. Немного пулеметов для обороны Кубы продать — это пожалуйста, могу и инструкторов послать, научить грамотно организовывать оборону от американского десанта, но не более. Об этом уже предварительно договорено, а принц просто пытается выторговать больше, и за это ему мое простое человеческое уважение — любую работу на совесть делать нужно.

— Ваше Императорское Величество, ни для кого не секрет, что вы имеете большое влияние на Японию… — по пути к следующему экспонату предпринял попытку Хуан Фалько.

Воспользовавшись паузой — собеседник выбирает слова, а значит я не совсем его перебиваю, а действую в рамках вежливости — я улыбнулся ему:

— Боюсь, мое влияние на островитян в глазах окружающих сильно преувеличено — у нас неплохие рабочие отношения, но отдавать им приказы я никоим образом не могу, а наше избыточное вмешательство в Тихоокеанские дела приведет к ряду неприятных проблем, прямо противоречащих интересам вверенной мне Господом Империи. Давайте не будем портить такой приятный день неприятными разговорами — лучше давайте посмотрим на эти велосипедные рамы! Грустно, что при наших погодах данное средство передвижения доступно лишь малую часть года, но в вашей солнечной стране велосипед, по моему мнению, станет изрядно востребованным — особенно если будет лёгок и доступен для покупки широкому потребителю. Как считаете, Ваше Высочество?

— Я не думал об этом, Ваше Императорское Высочество, — признался он, изобразил на лице муку и потер виски пальцами. — Прошу у вас возможности удалиться — с самого утра мне досаждает жуткая мигрень, и, как бы я не надеялся на избавление, с каждым часом она только усиливается.

— Выздоравливайте, Ваше Высочество, — благодушно покивал я. — Спасибо, что несмотря на недуг составили мне приятную компанию.

Избалованные они, эти принцы — не настолько высокородные посланники бы до последней секунды «зеркалили» мой восторг от перспектив, которые алюминий открывает перед народным хозяйством.

— Вот лишь бы Рождество мне испортить, — вздохнул я, стоя перед зеркалом и глядя на свой белоснежного покроя парадный мундир, в котором от «милитари-кэжуала» уже почти ничего и не осталось.

Гардеробщик Федор заканчивал крепить на меня последние положенные по регламенту ордена, а за моей спиной, у входа в гардеробную, стоял Остап, который и не подумал принять мою реплику на свой счет — за дурные новости нужно ругать не гонца, а источник этих самых новостей: это при Дворе запомнили все и очень давно.

— Вокруг тебя вращается лишь Россия, любимый, — прощебетала с диванчика одетая в роскошное белое, отороченное соболями, платье и украсившая волосы диадемой Марго. Наряд продиктован стремлением создать аллюзию на ее свадебный наряд.

Мы — та исчезающе редкая пара, в которой мужчина одевается дольше женщины. Шутка — просто я только полчаса назад покинул рабочий кабинет, покончив со столь милой моему сердцу «текучкой». Да, в Рождество работать грешно, но я и не работал, а спокойно себе сидел в кресле у уютно трещащего камина, зарывшись в папочки.

— Не нужно приуменьшать моего влияния, любимая, — через отражение в зеркале улыбнулся я супруге. — Это не «вокруг меня» вращается Россия, это я ее вращаю вот этими трудолюбивыми руками, — показал ладони.

— Где-то на белом свете, там, где всегда мороз… — тихонько затянула главный хит этой зимы Маргарита.

— Передай МИДу, пусть направит во все стороны наше осуждение испанцев и американцев, которые начали кровопролитие прямо в Православное Рождество, да пусть не забудет добавить призыв к мирному урегулированию и переговорам, — велел я Остапу.

— Мимо плывут столетья, спят подо льдом моря…

— Слушаюсь, Георгий Александрович, — откланялся секретарь.

— Нету в мире порядка, — веско заметил я.

— Истинно так, Георгий Александрович, — согласился сидящий на стуле около батареи Андреич.

Старому коту уподобился мой «дядька» — толст, солидно-медлителен, усищи в три раза больше, чем были, и очень любит местечки потеплее. Дай Бог Адреичу еще многие лета — люблю старика так, что и не представить не могу, насколько мне будет больно, когда он покинет наш мир. Лучше об этом не думать.