До начала моего первого боя успел просмотреть два чужих. И если в первом я был уверен, что оба поединщика выкладываются на все сто, то во втором один явно сдерживался, чтобы не показать лишнего. Бережет сюрприз, не иначе как для меня. Переживать по его поводу я не стал. Все равно, когда я входил в состояние разгона, все окружающие двигались для меня, как будто в замедленной съемке. И за то время, что противник замахивался, я мог бы нанести пару ударов или уколов. Мог бы, но не наносил. Потому что это вызовет ненужные вопросы. Я быстр, я техничен — и этого достаточно.

Когда я вернулся, Беспалова смотрела на меня с восхищением и почему-то с обидой. Неужели рассчитывала, что я посвящу бой ей? Должна же понимать, что нам нужно, чтобы события вчерашнего дня как можно скорее забылись, а не напоминались похожими действиями. Да и посвящать рядовой бой девушке — обесценивать ее.

Пару раз ее пытались зацепить, натыкались на мой взгляд и передумывали задавать неудобные вопросы. Разговаривали мы с Беспаловой мало, отвлекались на бои, потому что они оказались интересными не только мне, но и ей. Неожиданно обнаружилось, что у меня появились болельщики и среди участников, и среди приглашенных гостей. Подбадривающие вопли я слышал во время всех боев. Насколько же не любили Фадеева, что так обрадовались, когда он позорно проиграл?

Неожиданностей этот день не принес. Никому из противников не удалось меня ничем удивить. Это не было чем-то странным, поскольку уровень чисто студенческий. Возможно, соревнования Золотой Лиги показались бы куда серьезнее, но идти туда желания не было: я больше не хотел никому ничего доказывать. Мне было достаточно первого места в своей подгруппе. Во всяком случае, сегодня.

Результаты боев отражались на табло, вселяя в меня уверенность, что первое место на сегодня я уже застолбил: проигрышей не было только у меня. И я был уверен, что и дальше не будет. Временами я посматривал на мониторы других рингов, поэтому знал, что у Вернигоров дела шли неплохо. Правда, везения ему не хватило и в своей подгруппе на первое место он не вышел, зато второе было по праву его.

Когда мы перед обедом встретились, от счастья сиял не только Вернигоров, но и его наставник. Ни Шелагин, ни Беспалова-старшая пока не появились из комнаты жюри.

— Видел, да? — гордо сказал Вернигоров. — Мне самой малости не хватило, чтобы завтра с тобой встретиться.

— В следующем году точно выйдешь в финал, Макс, — одобрительно бросил Евгений Петрович. — И только попробуй не выйти.

— Без увольнительных оставите? — хмыкнул я.

— А что? Очень эффективный метод, — заявил вояка. — Попробуй месяц без увольнительной — поймешь.

— Вот поэтому я и предпочел алхимию военному делу.

— Передумать никогда не поздно.

— Мне не хочется оставаться без увольнительных.

— Не будешь филонить — не останешься.

— Евгений Петрович, мне это неинтересно. Мне интересна алхимия и археология. Фехтование — лишь дополнение.

— К алхимии или археологии? — хохотнул Вернигоров, который почему-то постоянно косился на Беспалову-младшую. Не иначе как пытался понять, производит ли на нее нужное впечатление.

— К обеим дисциплинам. И там, и там нужно умение владеть и клинком, и магией.

— В археологии-то зачем? — удивился Вернигоров.

— Как зачем? Отбиваться от тех, кто хочет использовать мои способности интуита.

— Ты еще и интуит? — раздался за спиной удивленный голос Беспаловой-старшей.

— У меня хватает достоинств, Калерия Кирилловна, — заметил я. — Конкретно способности интуита слабые. Иногда работают, иногда — нет. Это всегда непредсказуемо.

Говорилось это для слушателей, которых уже собралось вокруг куда больше, чем надо.

— Обидно, — сказала она — а я уже загорелась желанием пригласить тебя посмотреть наши запасники. У нас очень хорошая коллекция вещей Древних.

— Боюсь, что в ближайшее время мне будет совсем не до того, Калерия Кирилловна. Даже после соревнований.

Потому что в запасниках Шелагиных вещей Древних хватит очень и очень надолго. А еще этими запасниками можно объяснять появление у меня различных предметов из того времени.

Победа в соревнованиях почему-то не принесла удовлетворения. Как будто я победил не сам, а мне всего лишь позволили это сделать. Мне казалось, что я подготовился к любой неожиданности, и когда на меня перестали давить, не обрадовался, а начал усиленно высматривать очередную подлянку. Нет, умом я понимал, что действительно лучший, но подсознательно все равно ожидал какой-то пакости от императора. Ему все равно опасаются прямо высказывать претензии, а значит, пока его не отключат от реликвии, он представляет из себя серьезную угрозу. А еще мне показалось, что избыток чужой силы влияет на него так же, как и на Владика, пусть устойчивость к влиянию была повыше, так как собственной силы у императора хватало. И всё же на мозги ему точно давит. Такой правитель — залог будущих проблем в стране.

Знала ли об этом Живетьева? Наверняка. Но ей это было удобно, потому что император становился хорошо управляемым, если знать, куда давить. Если даже кража императорской реликвии не удержала Живетьеву под стражей надолго, то я даже не мог придумать, чем можно было разрушить императорскую зависимость от главы целительского рода.

Шелагин говорил, что наследник вменяемее, но не будет ли ему так же давить на мозги реликвия и не превратится ли он со временем в подобие отца? Потому что аргументы из серии «Не хочу», которые так любит император, — это не аргументы для правителя.