Настал тот долгожданный день. С утра я сходил к цирюльнику, коротко постригся и побрился, оставив небольшие аккуратные усы, растительность на лице была уже не слабой, приходилось бриться. Придя в мастерскую Гольмана, я с затаенным волнением облачился в повседневный мундир, Абрам отдергивал его, постоянно убирая несуществующие пылинки, не позволяя посмотреться в зеркало. Наконец, убедившись, что все в порядке, он развернул меня. Что говорить, если я сам был поражен увиденным. На меня смотрел, стройный, подтянутый прапорщик, с очень красивым, можно сказать аристократическим лицом, правда было видно, что он молод, но это не недостаток, а преимущество. Мундир был пошит отлично и сидел как влитой.

— Красавец, да чего уж там скромничать, я просто великолепен — сладостная волна прокатилась по телу.

Абрам буквально светился удовольствием

— Надеюсь, вы довольны, господин прапорщик?

— Да вы просто волшебник Абрам Гершевич, право слово, я благодарен вам безмерно —

— Ну что вы, просто хороший мастер — и он покраснел от удовольствия

— Я и сам не ожидал, что так все замечательно получиться, вы сразу пойдете в мундире? —

— Да, отправьте вещи, пожалуйста, по адресу —

— Не извольте беспокоится, все будет в лучшем виде —

Я расплатился с мастером, добавив 5 рублей сверху, и вышел из мастерской. Мундир был действительно пошит хорошо, не чувствовалось никакого неудобства оттого, что он новый и не обмятый, умеют шить, нет слов. Я шел без холодного оружия, приветствуя офицеров, отвечая не приветствие нижних чинов, и никто не подумал бы, что я только одел мундир, настолько я был гармоничен и естественен в нем, даже щеголеват. Было немного жарковато, но это мелочи. Прибыв в канцелярию кадетского корпуса, я столкнулся с капитаном, генштабистом, он попросту не узнал меня, когда я поприветствовал его.

— Боже правый, вы ли это Иванов, что с людьми делает форма, да вы просто записной красавец.

Ну не смущайтесь так. Прямо глаз радуется, глядя на вас. Так, а это что за непорядок, не успели одеть форму и так грубо нарушаете её.

Я растерялся, не понимая, в чем мой прокол, капитан не выдержал и рассмеялся.

— Вы действительно не знаете, что вам присвоен чин подпоручика, по отдельному ходатайству экзаменационной комиссии как лучшему кандидату. Кстати, это штабс—капитан Рихтер настоял на этом.

Вот так оборот, это же просто замечательно, я подпоручик, нужно срочно добавить звездочку.

Быстро получив документы в пакете подписанным моей фамилией, расписался в получении и стремительно покинул корпус. В мастерской мне переделали эполеты, и я, кликнув извозчика, поехал домой. То, что случилось дома не описать словами, нет, они знали, что я сдаю экзамены и еще что-то, но это мои дела. Наш городовой, как раз стоявший у ворот нашего двора, не узнал меня и став во фрунт, четко отдал честь, я ответил на его приветствие.

— Здравствуй, Евграф Игнатьвич, ты что же не узнал меня? —

Он присмотрелся и, осознав, кто перед ним, застыл с открытым ртом.

— Да полно тебе, Евграф Игнатьевич —

Наконец, справившись со своей растерянностью, он севшим голосом произнес

— Виноват, ваше благородие, не признал сразу, да и как тут признаешь вас Петр Алексеевич, ей-богу не признал, вы уж не серчайте на меня —

— Ну вот, ваше благородие, Петр Алексеевич, что значит социальный статус — с удовольствием подумал я, не зря мои труды и старания.

— Вот, Евграф Игнатьевич, не побрезгуй, выпей за мое здоровье и удачу — вручил ему пятирублевую ассигнацию.

— Благодарствую, Петр Алексеевич, матушке моё почтение — казал он козырнув.

Дома прошел в гостиную чуть не столкнулся с Варварой, мама сидела за столом, а Варвара с подносом в руках посторонилась, пропуская гостя в комнату.

— Прощения просим, да вы проходите —

Я как ни в чем не бывало ответил,

— Ну вот, вы смотрю, пообедали и даже чаю успели попить —

Картина Репина приплыли. Вся гамма чувств явственно читалась в глазах мамы, растерянность, непонимание, узнавание и потеря ориентации в пространстве полная.

— Петенька — только и смогла она выговорить. Потом окончательно убедившись, что я, это я вскочила и быстро подойдя ко мне остановилась рядом, прижав руки к груди, смотрела на меня снизу вверх. Раздался грохот упавшего подноса с посудой. Пришедшая в себя Варвара запричитала

— Да что это такое деется, —

Я приобнял за плечи маму и осторожно прижал к груди, она расплакалась, у меня защипало в глазах и запершило в горле