– Обними меня, будто мы – нежная парочка, – предложил с ухмылкой.

Остальные члены маленького отряда, в котором собрались исключительно люди традиционной ориентации, заулыбались.

Но как только выступили в поход, покинув спасительный покров леса, стало не до шуток. На небольшой высоте проскочила пара военно-транспортных двухмоторных самолетов с крестами Люфтваффе. Вряд ли они целенаправленно искали нарушителей карантина, но пилоты запросто могли засечь девятку людей, мало похожих на сельчан, занятых весенне-полевыми работами.

– Ложись! – рявкнул Касаткин-Ростовский, когда гул моторов только приближался, и все бросились на землю. Кто успел – под ближайшие кусты.

– Торчим здесь как три тополя на Плющихе, – пробормотал Несвицкий непонятные другим слова. – Борис, давай разделяться. Вон, в двухстах метрах какой-то амбар. Порознь добежим и ждем темноты.

Времени хватило, чтобы домчаться и нырнуть внутрь, где пахло навозом и подопревшим прошлогодним сеном. Снова издалека донесся звук авиадвигателей, усилившийся и через несколько десятков секунд пропавший на севере.

– Странные ребята, – сказал Душан, высунувшись наружу и глядя вслед улетающей паре. – Где-то приземлиться они вряд ли успели бы. Что-то разнюхивали? Но почему парой и не вертолеты?

Несвицкий в который раз развернул карту района.

– Посадочных площадок не вижу. Правда, есть ровные пятачки, небольшой самолет сядет – при острой необходимости. Вроде этих, – его палец ткнулся в центр бановины и заскользил вниз, к югу. – Интересно, здесь какая-то огороженная группа зданий, без наименования. Что это может быть?

– Не знаю, князь, – пожал плечами Душан, лучше других ориентирующийся на сербской земле. – Второпях собирались. Не все выяснили. Военных баз и прочих объектов там быть не должно, кроме казарм военно-полицейской роты в самом городке.

– Разберемся! – отрезал Касаткин-Ростовский. – Василий, к ночи оклемаешься полностью? Лететь сможешь?

– Куда денусь, – вздохнул снайпер. – А то бросите меня одного – на съедение вирусам и хорватам.

Конечно, это была шутка, но только отчасти. Больной или раненый боец – обуза для маленькой команды. По причине отсутствия запасного жилета он сам поднялся в воздух, когда пришло время лететь, его страховал командир группы, а Несвицкий тянул Милицу, несколько поуспокоившуюся после первого перелета.

Когда ступили, наконец, на твердую землю, Николай первым делом спросил у Бориса:

– Рассмотрел их блокпост? Заметил странность по сравнению с прежним?

Кордон был щедро освещен в ночи и неплохо просматривался с высоты.

– Еще бы. Даже бронетранспортер стоит, а пушка обращена внутрь зоны. То есть внутреннее кольцо рассчитано на удержание пытающихся вырваться из той задницы, а не желающих проникнуть в нее.

– Именно! Раз кто-то пробовал, значит – есть еще здесь активные люди. Поищем их в ближайшем селе, оно километрах в трех отсюда.

Шли уже по дороге, не таясь и с включенными фонариками. Вряд ли здесь кто-то устроит засаду. А если со стороны блокпоста поедет автомобиль, времени хватит шмыгнуть за придорожные кусты и затаиться.

В селе, показавшемся из-за поворота, не горело ни единого огонька, и это навевало неприятные мысли. У первого дома погасили фонарики, рассредоточились. Все равно всполошили собаку. Здоровенный пес какой-то горной породы, не на привязи, носился вдоль забора и грозно рычал. Душан осветил его, пес рявкнул в ответ.

– Шарац, – определил серб породу. – Лучше дойти до следующего подворья. Если хозяева не отзовут, то придется пристрелить.

– Сам себя пристрели, – Сушинский отодвинул Душана и медвежьей походкой направился к воротам, где пару минут договаривался с собакой. Наконец, что-то достал из кармана и бесстрашно просунул ладонь между прутьями решетки, рискуя остаться без пальцев.

Послышалось чавканье – шарац принял угощение. Снова заголосил, но теперь в голосе слышались совершенно иные нотки – не враждебные, а скорее тоскливые.

– Не ходите пока за мной.

Поручик, натянув респиратор и маску, отворил ворота, закрытые только на задвижку, и шагнул к дому. Мохнатый сторож бросился вперед. Через минуту из открытой двери донесся протяжный вой и оборвался. Сушинский вернулся с собакой на поводке, просунув под ошейник кусок бельевой веревки – все равно что нитку для такого крупного зверя, не меньше трех пудов веса. Но тот покорно трусил рядом, опустив голову и хвост, и не пытался освободиться.

– В доме все мертвы.