У него даже не стали расспрашивать – кто, сколько человек.

– Внутри может быть опасно без средств защиты, – предупредил профессор. – Конечно, на нас никто не чихнет. Но мы слишком мало знаем о вирусе.

Лица членов экспедиции помрачнели. Волхвы не раз видели смерть на поле боя, врачи имели дело с мертвыми телами, но такое событие произвело впечатление на всех.

– Печально, – подвел черту Несвицкий. – Кроме того, днем весьма тепло, трупы начнут разлагаться. Искать что-либо в селе ночью не стоит. Как минимум, надо отдохнуть и подкрепиться. Мне особенно, поскольку должен еще зачаровать раствор. Предлагаю занять любую из хозпостроек для ночлега. Господа медики, у нас есть шанс найти безопасные для употребления продукты?

– Конечно! – откликнулась Милица. – Даже если электричество пропало, наверняка держали запасы в погребах.

– Господин профессор, как считаете, у меня появился иммунитет? – поинтересовался Василий. – Не уверены? А, плевать. На мне проверили действие чудо-раствора, проверим и вероятность рецидива. Командир, разрешите обследовать дом?

– Бери «любимого» в пару – и вперед, – согласился Борис. Третьим, естественно, и безо всякой команды в компанию напросился кобель. Возможно, каким-то седьмым чувством догадался о поисках провианта.

Остальные расположилось в просторном сарае, скорее даже – чем-то вроде летней кухни с беседкой и со складом. В глубине двора виднелся крепкий внедорожник. Осмоловский притянул ведро воды из колодца и принялся разжигать печку, чтоб эту воду вскипятить. И уж совсем уютно стало, когда Черненко обнаружил выключатель и повернул его. Под потолком зажегся электрический светильник.

Опустившись в удобное плетеное кресло, наверное – очень любимое хозяевами, Несвицкий поставил на колени флягу с водой, обнял ее ладонями и сосредоточился. Пусть его внутренние силы, непостижимые для подавляющего большинства других людей, не восстановились после перелета, раствор нужен был срочно. Как показал опыт Василия Негожина, они совершенно не застрахованы от инфицирования. Сам Николай, если будет лежать с температурой сорок и пускать пену изо рта, ни себя не спасет, ни раствор не приготовит. А его здесь потребуется много. Он закрыл глаза и отдался привычному чувству. Ощутил, как внутри возникло и потекло через ладони в воду нечто неосязаемое, но одновременно светлое и теплое… Не беда, что вода взята из колодца. Корпускулы сделают ее стерильной – проверяли в госпитале. В полевых условиях сгодится для инъекций. На какое-то время пропало ощущение времени, а когда пришел срок заканчивать сеанс, прозвучал голос Сушинского.

– Господа не откажутся от позднего ужина?

Голос поручика был подавленным и невеселым. Собачий член команды тоже не возражал поесть. В свете потолочной лампочки пес уже не выглядел столь огромным, как выскочив из темноты. Размером с матерого кобеля немецкой овчарки, шарац энергично расправлялся с бедром какого-то животного, прижав кость лапой к полу. Очевидно – изголодался. Изысканностью манер мохнатый друг не отличался, да и вряд ли кто-то ожидал бы подобного таланта от деревенского сторожа.

Поручик, сняв респиратор, разложил добычу, раза в три превышавшую вчерашний дар хуторянки. Милица подхватила роль хозяюшки среди мужчин и споро порезала мясо, хлеб и овощи, разложив по тарелкам. Василий разлил ракию по стаканчикам.

– Пусть командир мне простит, что первым начинаю говорить, – он поднял свой стакан. – Да и не полагается бухать в походе. Но… вы бы видели. Это в бою, когда идут в атаку, падают, смерть… обыденная, что ли. А тут мать с малым ребенком. Оба мертвы. Или она его держала, уже не дышавшая, и он тоже умер – прямо в ее объятиях. Или не спускала с рук холодного. Мужчина приладил петлю к потолочной балке, наверно – хотел прекратить мучения, но сил не хватило в последний момент влезть на табурет, так и кончился под петлей… Ногти сломаны, пальцы в крови – пол скреб перед смертью. Пацан лет четырнадцати и девочка – ну, может на пару лет моложе. Брат и сестра, думаю. Легли на кровать, взялись за руки и как уснули. Только пена на губах… – голос дрогнул, боец запнулся и замолчал, но его никто не прервал. И к еде не притронулись. – Еще не пахнут. Сегодня, наверно, преставились. Там винный погреб пустой, холодный. Снесли их в холод. Потом надо вернуться в село, похоронить.

Он опрокинул чарку, Несвицкий и остальные следом. Огненная жидкость скользнула по пищеводу. Закусили, выпили еще – без тостов и не чокаясь. Конечно, они понимали, куда идут, но надеялись, что часть людей остается на ногах, заботится о тяжелых больных, хоронит покойников. Как та женщина на хуторе, где все выжили. Реальность оказалась куда страшнее. Здесь семья погибла в полном составе.

Раз никакого запаха, то смерть наступила несколько часов назад, максимум – сутки… Ведь могли успеть, с яростью сказал себе Николай, и успели бы, если бы фашисты не устроили танцы с бубном, когда завернули корабль на Дунае. Болгарский крюк обошелся не менее чем в тридцать шесть часов задержки. Эти пятеро сербов стали жертвами германских потуг не выносить сор из избы. Не последними.

– Заканчиваем! – распорядился Касаткин-Ростовский, одолеваемый схожими мрачными мыслями. – На рассвете подъем, быстро обследуем село и скоро двигаем в Високи Планины. Первым на часах будет…

– Можно мы с Цербером, командир? Хоть до утра. Он раньше меня обнаружит, если кто приблизится, – попросил Сушинский.

– Уверен? – усомнился Душан. – Все, что я знаю об этих собаках: они крайне недоверчивы к посторонним, привыкают долго. Способен просто ночью сбежать. Или напасть.

– Ты много знаешь про шарацев, но я гораздо больше знаю про собак вообще, – ответил поручик. – И мы с Цербером друг другу – не посторонние, – он потрепал пса по серо-черной голове с опущенными треугольными ушами и висячими брылями. – Я лягу в спальнике у входа, поводок накручу на руку. А ты поглубже устраивайся. И не волнуйся. Милица повкуснее будет.

Незатейливая шутка, в другой обстановке вызвавшая бы улыбки, канула в никуда.

Кобель действительно разбудил часов через пять и весьма прозаическим образом – потянувшись наружу, чтоб облегчиться. Тем самым дернул бельевую веревку, намотанную на запястье нового хозяина, и сам недовольно заворчал.

Несвицкий, быстро позавтракав остатками ночного пиршества, снова принялся зачаровывать раствор в флягах. Касаткин-Ростовский призвал рукастого Черненко, и они взялись осмотреть машину. Внедорожник армейского типа, он вместо заднего ряда сидений вмещал скамьи вдоль бортов, и все девять членов команды с поклажей и десятым незапланированным участником помещались без проблем. Ключ в замке. Двигатель, пусть неохотно, прокашлялся и завелся. Полбака топлива, четыре запасных канистры – транспортом они на первое время обеспечены.