Над управой ветер шевелил кайзеровский флаг. У входа кипела суета. Милош захлопнул дверцу машины и, не успев ступить даже пару шагов, догадался: никакого порядка, хваленого германского ордунга, здесь нет и в помине. Люди мечутся, не зная, что делать.

– Не подходи! – выставил вперед ладонь очередной полицейский, на этот раз местный и знакомый. – Милош Благоевич?

– Да, брате. Что стряслось?

– Эпидемия. У тебя в семье есть заболевшие?

– Сын четырехлетний. Высокая температура, и не могу вызвать «скорую»…

– Больница переполнена. Немедленно уходи! Закрой лицо, брате. Говорят, передается воздушно-капельным. Включи и слушай местное радио. Скажем, что делать. Двигай, брэ! [7]

В это утро все им помыкали – и жена, и оба встреченных полицая… Закурив вторую сигаретку, не принесшую ожидаемого удовольствия от затяжки, Милош захлопнул дверцу своего «турина» и включил передачу. Проехал мимо аптеки с захлопнутыми ставнями и табличкой «затворено». Наверно, не откроют и днем, если боятся заражения: в первую очередь за лекарствами потянутся из семей, где уже есть инфицированные.

Но что сказать жене? Ждать инструкций по радио – это даже звучит смешно. Вроде тех наставлений – «задржи смиренность», то есть «сохраняй спокойствие», повторявшихся рефреном, когда германская армия оккупировала страну. Сербские войники, разгромленные за три дня в пограничном сражении, ничего не могли противопоставить оккупантам.

Дома его встретила необычная тишина. Скинув кожух, шубару и опанки, Милош бросился в спальню к детям.

Кровать Михо пустовала. Ольга недвижно застыла соляным столбом около младшего. На щеке засохла дорожка слезы.

Мальчик лежал лицом вверх, не плакал. Казалось, мирно заснул. В уголке приоткрытого рта белела загустевшая пена.

Но он не дышал.

– Я услала Михо на чердак, изолировала, – деревянным голосом молвила женщина. – Это какая-то очень быстрая инфекция.

Милош выронил сигарету. Диким усилием воли подавил в себе порыв – броситься к сыну, трясти его, умолять очнуться в безумной надежде: он начнет дышать, сердце станет биться… Он еще наверняка теплый, практически как живой…

Глаза покрылись влагой.

Утерев предательские слезы, мужчина выдавил:

– Что делать? Ты же работала в больнице Царицино!

– В бухгалтерии. Открываем все окна. Я мою полы. Драгана придется завернуть в клеенку и вынести на улицу, на холод. Потом сколотишь ему гробик… Сможешь?

Милош кивнул и бросился прочь, чтоб только не видеть мертвенно-бледное личико своего дорогого дечко [8] . Хоть чем-то себя занять.

Ольга, закончив уборку, посмотрела на настенные ходики. Восьмой час. В Царицино – уже девятый. Если Марина не на дежурстве, должна еще быть дома.

Впервые за много месяцев – пожалуй, даже год прошел, как между сестрами пробежала черная кошка – подошла к телефонному аппарату и заказала международный разговор по срочному тарифу, немедленно, назвав нововаряжский телефонный номер. Соединили их быстро.

– Алло? – прозвучал в наушнике родной голос.

– Марина! – закричала Ольга. – У нас беда. Эпидемия. Драган умер. Наша местная власть, смрадна курва [9] , даже не чешется, только заставляет сидеть по домам. Прости, что так вышло в прошлый раз… Но надежда только на вас и, быть может, на Варягию. Если не вмешаетесь, мы – покойники.

Она зарыдала.

– Сделаю, что смогу, – пообещала Марина. – Держись, сестричка! Свяжемся.

В наушнике запипикало. Ольга положила на аппарат трубку, села и стала стирать слезы с лица. Несмотря на весь ужас происшедшего, на душе слегка полегчало. Марина поможет… Сестре повезло выйти замуж во второй раз и чрезвычайно удачно – за молодого князя, волхва, вхожего, как говорят, к самому государю-императору Варягии… Но даже если они согласятся вмешаться, их помощь может оказаться слишком запоздавшей.

Маленькому Драгану уже не помочь…

Марина отдернула от трубки телефона внезапно похолодевшие пальцы. Казалось, невинный кусок пластика с торчащей антенной таит внутри змею, готовую укусить. Да чего уж там – укусила. С тех пор, как Николай пошел на поправку после облучения, в их дом практически не докатывалось тревожных новостей. Дети росли. Жизнь наладилась, и воспоминания о времени, когда всего в нескольких десятках километров проходила линия фронта, кипели бои, а в больницы Царицыно потоком везли раненых, ушли в прошлое как давно пережитый кошмар. Телевизор вещал, что и в воссоединенной с Варягией Славии все понемногу налаживается. Если кто и против новой власти, невозможно отрицать очевидный факт: мир лучше войны. Как минимум, намного комфортнее.