Дети семьи Зингер

Исаак Башевис Зингер — признанный классик еврейской и мировой литературы, один из самых ярких представителей модернистской прозы на идише. Его старший брат Исроэл-Иешуа Зингер, хотя и несколько менее известен широкому читателю, не уступает Башевису как романист. Безусловно, именно личность и творчество Исроэла-Иешуа вдохновили его младшего брата стать писателем. Третий автор из семейства Зингер — Эстер Крейтман, сестра Иешуа и Башевиса. Она известна меньше своих братьев; произведения Эстер переведены на несколько языков, но русский читатель до сих пор не знаком с ними. Книга Клайва Синклера представляет собой детальное исследование жизни и творчества братьев и сестры Зингер. Синклер сопоставляет их романы и мемуары — как в плане структуры и стилистики, так и в плане авторских взглядов и стремлений, выраженных в том или ином произведении. На основе воспоминаний всех троих авторов Синклер воссоздает атмосферу, царившую в семье Зингеров, и размышляет над тем, как благодаря — и в то же время вопреки — этой атмосфере они сформировались как писатели.

Я хотел бы выразить благодарность преподавателям Школы английских и американских исследований при Университете Ист-Англиа — в особенности Эрику Хомбергеру и Элману Красноу — за множество полезных советов; некоторыми из них я воспользовался. Кроме того, хочу поблагодарить своих коллег из Калифорнийского университета в Санта-Круз (где я провел 1980/1981 учебный год в качестве приглашенного лектора) за вдохновляющие дискуссии, из которых самыми плодотворными были беседы с Мюрреем Баумгартеном. Спасибо Исааку Башевису Зингеру, Морису Карру, Йослу Бергнеру и «Друзьям идиша», а также всем тем, кто снабжал меня бесценной информацией, и Энтони Твейту, который первым опубликовал мое интервью с Зингером («Encounter», февраль 1979).

Не менее важной, чем интеллектуальная помощь, для меня была моральная поддержка моей жены Фрэн, родителей, брата, друзей и издателей. И, наконец, я не могу не упомянуть моего сына Сета Бенджамина, чье предстоящее рождение торопило меня закончить рукопись. В это время мы были в Санта-Круз по гранту от Британского совета.

Я посвящаю эту книгу моей бабушке, Еве Джейкобс.

P.S. В этой книге я позволил себе называть Исаака Башевиса Зингера Башевисом, а Исроэла-Иешуа Зингера — Иешуа, чтобы не перегружать текст.

В 1978 году, спустя несколько минут после того, как было официально объявлено о присуждении Нобелевской премии по литературе Исааку Башевису Зингеру, по Би-би-си прозвучал следующий диалог:

ИНТЕРВЬЮЕР (в шоке). Профессор Брэдбери, Вы удивлены этой премией?

ПРОФЕССОР БРЭДБЕРИ (застигнут врасплох, но быстро пришел в себя). Нет, не удивлен. Я немного разочарован, что лауреатом оказался не Грэм Грин… Но Зингер, безусловно, заслуживает этой премии, так что я считаю, что ее присудили справедливо.

ИНТЕРВЬЮЕР (с подозрением). Вы не думаете, что в Нобелевском комитете орудует своего рода американская мафия?

ПРОФЕССОР БРЭДБЕРИ (серьезно). Не думаю. Мне кажется, это всего лишь очередное подтверждение того, что сейчас в мире доминирует американская литература…

ИНТЕРВЬЮЕР (сдается). Так что же он там пишет?

Книга «Дети семьи Зингер» подробно ответит на этот вопрос. Но сначала я должен представить читателю старшего брата нашего лауреата, Исроэла-Иешуа Зингера.

Очень жаль, что он так мало известен. Только у одной из его книг — речь идет о шедевре «Братья Ашкенази» — в настоящее время есть издатель в Англии. Тем не менее его имя до сих пор хорошо помнят в Степни [1] , о чем свидетельствует ответ, полученный мною от общества «Друзья идиша» [2] :

Как и в случае романа Генри Рота «Наверно, это сон» [5] , за ломаным английским здесь скрывается привычка автора изъясняться (куда более складно) на другом языке. Между строк угадывается его отношение к братьям Зингер — иное, чем общепринятый взгляд на их творчество. Автор письма, конечно же, знает, что сверхъестественную популярность Башевиса невозможно объяснить исключительно его долголетием. А вот то, что своей славой он обязан «эротическо-мистическим» рассказам, — уже больше похоже на правду. В словах, «которые он может так хорошо писать», сквозит порицание, как будто Башевис специально потакает англоязычному читателю, в отличие от президента, который «не пишет английским языком». Похвала профессора Брэдбери, говорившего о «метафизике» Башевиса, не впечатлила бы «Друзей идиша». На самом деле многие коллеги Башевиса считали его своего рода блудным сыном, а Иешуа оплакивали как утраченного гения, чья преждевременная смерть в 1944 году, на пике великолепной карьеры, символизировала для них судьбу идиша и большинства его носителей.

Среди тех, кто пережил Катастрофу, не затихали старые распри, как продолжались они и в самой семье Зингер. Идиш и роднил их, и разъединял. Тем не менее, принимая Нобелевскую премию, Башевис расценил ее как знак «признания идиша». Более того, говоря о Иешуа, он назвал его «мой старший брат и учитель» [6] , и если в «старшем брате» еще можно прочесть намек на соперничество, то слово «учитель» звучит вполне недвусмысленно. В начале работы над книгой «Дети семьи Зингер» я обратился к Башевису с письмом. Вот его ответ: