— Ваську ранили! Я послал остальных доставить его на заставу. Сам пошел за нарушителями!

— А сука! — Выругался Витя и добавил крепким матом. Потом спросил: — Как он?!

Ответить я не успел. Все потому, что заметил, как одно из тел душманов, лежавшее недалеко от отрывистого в этих местах берега Пянджа, зашевелилось.

Когда я вскинул автомат, дух уже поднялся на четвереньки. Когда я нажал на спуск, он бросился бежать.

Автомат предательски щелкнул вхолостую, а душман тотчас же нырнул в воду.

— А, сука… — протянул я, и кинулся за ним.

В темноте увидел, как эта падла брасом преодолевает скорое тут течение. Еще немного, и душман просто раствориться в темноте. Его будет не найти.

Не сомневаясь ни на секунду, я откинул автомат, снял плащ-палатку и рыбкой нырнул следом.

Меня обдало холодной водой. Тело привыкло к ней почти мгновенно, а после, заработало на полную катушку, когда я принялся бороться с течением, чтобы переплыть Пяндж.

Тоже работая «брасом», я то и дело видел светлую куфию душмана, которой он обмотал свою голову.

Она мелькала перед глазами после каждого моего движения.

Наискось мы пересекли реку. Дух, выйдя на мелководье, устало побрел по пологому берегу на свою сторону. Я же зацепился за дно немного позже и причалил метров на десять дальше.

Душман, кажется, не понял, что его преследуют. Выходя на берег, я видел, как он рухнул на колени, а потом на спину, чтобы отдышаться.

Я выпрямился. Достал штык нож из зеленых ножен на поясе. Медленно и тихо пошел к нему. Эта падла от меня не уйдет. Если получится — я возьму сучка живым.

Дух оказался гораздо более чутким, чем я думал. Казалось, он просто почувствовал мое приближение, словно зверь. А потом вскочил. Уставился на меня блестящими, будто волчьими глазами. Пробормотал что-то на пушту.

— Шурави… — зашипел он, — ты зря сюда пришел.

— Говоришь по-нашему? — Сказал я, изготавливаясь к рукопашной. — Ну что ж. Можешь еще и помолиться на русском напоследок.

Душман выпрямился, повел плечами, а потом достал из-за кушака длинный кинжал. Сгорбился.

— Ты думать, я боюсь? Знай, кто сегодня резать тебе башка…

Я не ответил, пошел полукругом. Дух тоже не стоял на месте и принялся двигаться по дуге в обратную сторону.

— Меня звать Мухтаар. Я быть второй сын Юсуф, — протянул он холодно.

— Что ж. Теперь я знаю, кого нынче будет оплакивать твой отец, — ответил я ровным тоном.

Мухтаар скривился. Показал большие зубы. Даже зарычал, словно зверь. А потом пнул в меня песком и бросился в атаку.

Я прикрылся предплечьем, чтобы песок не угодил мне в глаза. Мухтаар же взмахнул длинным кинжалом, который больше походил на короткий меч.

Он расчертил им в воздухе две линии, будто бы стараясь отогнать меня подальше.

Я же совершенно спокойно отступил чуть-чуть назад. Не торопясь и внимательно наблюдая, я ждал момента, когда смогу вывести сына Юсуфзы из строя одним только своевременным приемом.

Видя мою невозмутимость, Мухтаар тоже посерьезнел. Если до первой своей атаки он кривил страшные рожи и ревел, как животное, то теперь успокоился. Сделался сосредоточенным и чутким.

Душманенок, видимо, понял, с кем имеет дело. Что ему не удастся меня просто напугать.

— Чего шурави ждать? — Прошипел Мухтаар.

Я услышал в голосе молодого мужчины, которому, по моим впечатлением, было не больше двадцати трех лет, какие-то нотки сомнения. Или даже страха.

Мухтаар пытался меня изучить. Он был внимателен и чуток. А еще совершенно не понимал, почему молодой советский боец-пограничник его не боится. Почему смело идет врукопашную, хотя обычно и шурави, и душманы ее избегают.

Непонимание рождало в душе душманенка сомнения. Он ожидал какого-то подвоха. И это играло мне на руку.

— Нападай, — подозвал я его, поманив пальцами. — Или ты трус?

Мухтаар оскалился. Он стянул с головы куфию, намотал на кулак так, чтобы использовать полотно как средство отвлечения внимания. Руку с кинжалом же, душман опустил низко и отвел чуть-чуть назад, спрятав за собственным корпусом.

Надо же. Мальчишка, видимо, нацелился драться насмерть.

В следующий момент он кинулся. Выбросил тяжелую от воды куфию, хлестким ударом перед собой, целя мне в лицо. Кинжал занес снизу, чтобы пропороть мне живот.