От куфии я защитился предплечьем. Ткань намоталась на руку. На мгновение я увидел черное, ликующее лицо Мухтара, который решил, что все идет так, как он задумал.

Однако спустя секунду лицо его переменило выражение. Оно сделалось удивленным.

Все потому, что я предугадал удар кинжалом и поймал его правую вооруженную руку своей. Стиснул ее в предплечье.

На несколько долгих секунд мы просто застыли друг напротив друга. Взгляды наши встретились. В том, что принадлежал Мухтаару, стояло непонимание.

А потом я дернул Мухтаара на себя, нагнул его, изловчился и влепил свое колено душману в солнышко.

Он согнулся, закашлялся.

Отступив, но не выпуская руки Мухтара из своей крепкой хватки, я ударил еще раз, в то же место.

Второго удара он уже не выдержал. Мухтаар согнулся в три погибели. Упал на четвереньки. Я спокойно подошел и пнул кинжал из-под руки молодого боевика.

Мухтаар тяжело, хрипло дышал, потом стал хрипеть и издавать такие звуки, будто бы его сейчас вырвет. Спустя мгновение, его действительно вырвало.

Я подошел к нему сзади, схватил за волосы и заставил подняться на колени.

Совершенно неспособный сопротивляться, душман просто хрипловато дышал и отхаркивался густой слюной.

Я похлопал ему по карманам. Оружия у духа не оказалось.

— Шурави меня убивать… — Протянул сквозь зубы Мухтаар.

— Убивать? — Холодно спросил я и вздернул его голову. Приставил лезвие ножа к горлу.

— Убить меня быстрее, шурави. Я проигрывать.

Я стиснул зубы. На миг перед глазами возник образ лежащего на мокром песке Васи Уткина. Образ маленькой ранки на его смугловатой коже. Образ тонкой струйки крови, что сочиться из нее, смываемая непрекращающимся дождем.

Я крепко сжал рукоять штык-ножа. Почувствовал, как эмоции моего молодого тела бурлят. Как кипят гормоны. Как оно само подталкивает душу на то, чтобы прирезать этого человека, словно пса.

Не сказав ни слова, я сильнее вцепился ему в волосы. Мухтаар зажмурился. Когда я нажал острым лезвием ножа на его плоть, душман застонал.

— Нет… Не делать… — Вдруг взмолился он сломавшимся голосом. — Не делать это, шурави!

— Мне казалось, — мрачным, низковатым голосом, которого сам не мог узнать, начал я, — ты хочешь смерти.

— Нет, шурави, — Мухтаар схватился за мою руку с ножом. — Не делать, шурави. Я не умирать.

— О чем же ты думал, мальчишка, когда пошел убивать советских людей? — Холодно спросил я. — Когда пошел воевать. Вести свой жалкий джихад против безбожников?

— Просить… Отец давать что угодно…

— Если ты готов убивать, — продолжал я, — значит должен быть готов умереть. Иначе ты трус. Трус и подонок.

— Не надо… — Душман всхлипнул. — Не надо, шурави…

— Только и можешь, что храбриться, сукин сын… Таким, как ты на земле нет места. Мир только лучше станет без вас, мерзких фанатиков.

С каждым словом я чувствовал, как разум все сильнее скатывается в плен холодной ярости. Как все больше и больше растет желание вспороть этому человеку горло.

— Ты резал головы нашим? — Прошипел я. — Отвечай, сукин сын! Резал или нет?!

— Я не понимать… Я плохо по русскому языку… — Взмолился он.

— Все ты понимаешь, падла. Все ты прекрасно понимаешь. А значит, заслуживаешь прочувствовать, ту боль, что испытали наши ребята. Прощайся с жизнью.

Душман заплакал, когда я надавил ему на шею ножом и почувствовал на собственной руке теплую кровь этого человека.

Однако вместе с этим я почувствовал и кое-что еще. Почувствовал, а потом и осознал… Что излишне поддался эмоциям.

Что молодое тело на миг взяло верх над бывалой душою. Что на несколько мгновений я превратился в того самого молодого Пашу Селихова, что оплакивал смерть брата, и был оттого невероятно жесток с врагами. А еще, невнимателен к друзьям.

Усилием воли я подавил в себе этого человека, которым не был уже очень много лет. Которого давно уже перерос. По сравнению с которым стал мудрее, уравновешеннее, хладнокровнее. И теперь у меня достаточно душевных сил, чтобы держать любые свои порывы в узде.

С этими мыслями, я отвел заточенный клинок штык-ножа от шеи Мухтаара. Вместо этого одним метким тычком ударил его по затылку.

Сын душманского главаря даже не успел одуматься, как уже оказался на земле без сознания.

Сняв куфию с его руки, я быстро порезал ее на лоскуты, скатал. Получившейся веревкой стал вязать руки душманенку.

Пока я быстро работал над путами, увидел, как на том берегу заплясал желтоватый свет следовых фонарей. Это подкрепление подоспело к наряду, вступившему в бой с душманами.