— Тогда вам нужно обратиться к шерифу, — предложил я, — а не в больницу.

Но не успел я произнести это, как цыган схватился за грудь и повалился на спину. Фратер сразу подхватил его. — Найдите носилки, Сэм! Это похоже на сердечный приступ!

Мы занесли мужчину в ближайшую пустую комнату, и одна из медсестер пришла к нам на помощь, но было уже поздно. Фратер обнажил грудь незнакомца и делал массаж сердца, но внезапно остановился и сказал:

— Бесполезно. Он мертв.

Я приложил свой стетоскоп к волосатой груди и прислушался. Сердцебиения не было. Вспомнив тот случай, когда однажды меня обманом вынудили объявить живого человека мертвым, я провел и другие тесты. Я даже приложил зеркало к его ноздрям, но оно не затуманилось.

— Пытаетесь вернуть его к жизни, Сэм? — спросил доктор Фратер.

— Нет, просто проверяю, точно ли он умер. Он упал слишком быстро даже для сердечного приступа. Как будто он действительно умер от выстрела, которого опасался.

— Вы поверили в цыганские проклятия, Сэм?

— Едва ли. На его теле нет ни одной раны — даже шрамов от старых.

Авель Фратер меня поправил.

— На руке есть порез от ножа, но он совсем старый. Совершенно точно, не он его убил.

— Я могу присутствовать при вскрытии?

— Конечно. Но сначала надо известить его семью, если таковая у него была.

* * *

На мертвеце не оказалось никаких документов, но в цыганском таборе мне легко удалось установить его личность. На участке Хаскинсов стояло около двадцати пестро разукрашенных повозок, примерно в миле от ныне заброшенных дома и сарая. Лошади были привязаны в ряд с одного края, и я встретил молодого человека, кормившего их, когда я подъезжал. Он увидел мою машину и спросил:

— Вы адвокат?

— Нет, я доктор. У нас в больнице один из ваших людей.

Его глаза расширились в панике.

— Это Эдо Монтана! Он боялся проклятия!

— У него есть здесь родственники?

Молодой человек кивнул.

— Я отведу вас к его сестре, Терес.

Терес Монтана была высокой и угловатой девушкой примерно тех же лет, что и молодой человек. Заметив нас, она спрыгнула из повозки на землю.

— В чем дело, Стив? Кто этот человек?

— Я доктор Сэм Хоторн. Ваш брат Эдо Монтана?

— Да.

— Сегодня утром в больнице умер мужчина, вероятно, от сердечного приступа. Мне очень жаль, но это мог быть ваш брат.

Она испустила долгий и пронзительный стон, и я испугался, что сейчас она рухнет на землю, как ее брат. На звук сбежались зеваки, и один сильный цыган медвежьей хваткой сжал меня.

— Он тебя оскорбил, Терес? — спросил он.

— Отпусти его, Рудольф, ты достаточно сотворил зла сегодня! Твое проклятие убило моего Эдо!

Я сразу оказался на свободе и обернулся на потрясенное лицо Рудольфа.

— Как это возможно? — произнес он. — Я в него не стрелял!

— Но вы ему угрожали? — спросил я.

— Я его слышал, — вмешался Стив. — Они поссорились только сегодня утром, и Рудольф ему сказал: «Умри от цыганской пули в сердце!»

— Да заткнись ты! — шикнул Рудольф. — Я его не убивал!

— Нам нужно опознать тело, — сказал я. — Больнице понадобится провести вскрытие.

— Я пойду с вами, — тихо отвечала девушка.

Мы покинули остальных и пошли пешком через поле к моей машине. Чтобы отвлечь ее, я расспросил Терес о жизни в таборе, упомянув имена тех цыган, с которыми я познакомился в их прошлые визиты в Нортмонт. Но она никого из них не узнала.

— Мы с Эдо совсем недавно здесь, присоединились возле Олбани{3}, — объяснила она.

— Кто управляет табором?

Она глубоко вздохнула.

— Рудольф Роман. Поэтому его проклятие обладает властью.

— За что он проклял вашего брата? — спросил я, но не дождался ответа. В поле зрения появилась больница, и она напомнила ей о предстоящей обязанности. Поездка от земли Хаскинсов с ее заросшими полями, окруженными лесом, заняла лишь пару минут, но пешком Эдо Монтане понадобилось бы минут десять бега, чтобы достичь «Пилгрим Мемориал».

Я провел ее внутрь и в морг, где нас поджидал доктор Фратер. Он пожал руку девушке и выразил свои соболезнования. Потом слегка приподнял с мертвого лица простыню, но она его разглядела и закричала:

— Эдо! Эдо!

Я взял ее за руку, помогая опереться.

— Я отвезу вас обратно.

Она как будто забыла, кто я такой.

— В этом нет нужды. Цыгане заберут меня.

Я удивился, что она сказала «цыгане», а не «мой народ», но у меня не было времени задумываться об этом. В комнату ворвался обеспокоенный доктор Сигер; я заметил капли пота на его лысой голове.