– Добро пожаловать на борт Гали… – Девушка осеклась и тут же исправилась: – На борт «Галилея», сэр.

Все эти расшаркивания перед моим званием были для меня непривычны, причем от людей намного старше меня, но в училище к этому психологически готовили, поэтому я не показывал вида, что меня это смущает.

Я кивнул Гомес и влетел внутрь, оказавшись внутри центрального коридора буксира. Ну, что сказать, типичная рифленая труба длиною семьдесят метров. Когда такие буксиры строили, то еще не использовали биотехнологии, но этот, по всей видимости, прошел модернизацию, так как стенки коридора оказались покрыты живой кожей. Вон и стайка технических пауков пробежала в дальнем конце коридора, а значит, и биологический мозг [12] имеется. Интересно, где его разместили? Но меня интересовал другой вопрос:

– Гомес, это же корпус от фрегата сто первого проекта?

– Да, сэр, – ответила девушка и, понимая, о чем я думаю, продолжила: – Буксир проекта 101БМ. Единственный и неповторимый в своем роде. Прошел модернизацию, получив биосистемы от фрегата триста первого проекта.

Я прервал свое верчение головой и с удивлением посмотрел на Гомес. Триста первые – это передовые корабли, их даже во флоте не так много, а тут на какой-то буксир потратили такой ценный ресурс.

– Да, сэр. Вся живая часть корабля от триста первого. Сама удивляюсь, как умники выбили себе такую роскошь.

Мне стало интересно, и я приблизился к стенке коридора, положил ладонь на теплую кожу и, зная, что корабль это чувствует, тихо прошептал:

– Ну, здравствуй, Галя.

Юрий и Селена переглянулись, но ничего не сказали. Ну а я считаю, что биотехнология, внедренная Волковым, – лучшее, что получало человечество за последние сотню лет. Теперь все, начиная от разведывательных тараканов до космических кораблей, стали действительно соратниками в бою, а не просто железкой, поэтому и отношусь к кораблю, как когда-то в древности относились к боевому коню.

Я отпрянул от стенки и схватился за скобу над головой, поочередно посмотрев на своих подчиненных, спросил:

– Кто-нибудь мне объяснит, как мы собираемся в длительный полет, если у нас нет гравитационной секции?

Техники снова переглянулись, и Селена, пожав плечами, как очевидное, произнесла:

– Так это только буксир, а основной перелетный комплекс болтается на орбите Луны, его-то мы и потащим как груз.

Я выругался про себя, так как сам до этого не догадался, и, скорчив невозмутимую рожу, со всей серьезностью кивал ее словам, чтобы подчиненные не подумали, что их начальник – идиот. Тем временем Селена продолжила:

– А на нем уже есть все: гравитационная секция, пищевые фермы, комнаты отдыха и прочие блага для длительного перелета, да и всякого научного оборудования хватает. Да и пристыковались мы к орбитальному терминалу, чтоб только вас забрать, сэр.

В этот момент мое чувство собственной важности подскочило до небес.

Три месяца спустя. Гиперпространство в окрестностях звезды Альтаир.

Положив ложку пищевого субстрата в рот, я прислушался к своим ощущениям и в очередной раз убедился, какая же это гадость на вкус. Складывалось впечатление, что жуешь пенопласт. Но никуда не денешься – на этом корабле ничего другого нет из съестного. Академия Наук Земной Федерации, снабжая эту экспедицию, и так вылезла за пределы предоставленных ресурсов. В основном все ушло на научное оборудование и оснащение так называемой мобильной научной базы, поэтому на питании пришлось экономить.

Зато этот субстрат содержит все самое необходимое для организма, да и база вышла что надо. Буксир по имени Галя тащил за собой трехсотметровую громадину, практически целую станцию. Впрочем, это и была станция, только немного урезанного формата, – отсутствовала часть фермы, где обычно располагались стыковочные порты. В общем, на этой мобильной базе было все, чтобы обеспечить длительное и комфортное пребывание двухсот человек, включая двадцать человек экипажа буксира.

Я потянулся за стаканом воды и, приставив его к губам, бросил взгляд на окружающую обстановку в столовой. За соседними столиками сидело по два-три человека из научной команды, кого-то я уже знал, но большинство было мне незнакомо. Хоть все мы и были в ограниченном пространстве, но специально знакомиться я не жаждал, да и времени прошло мало.

У самого смотрового иллюминатора были сдвинуты сразу три стола, и там сидела целая компания из числа рядового и сержантского состава экипажа буксира, те, кто сейчас отдыхал после смены. За этим столом сидел и Юра, который, как всегда, травил не очень и совсем несмешные шутки.

– А наш лейтенант такой говорит, – Юрий скорчил рожу, напоминающую имбецила, – «Ну, здравствуй, Галя». Мы с Селеной чуть не присели в невесомости. – И уже сквозь смех добавил: – Подумали, что все, нам умалишенного подсунули.

– Ну хватит, Юра, ты уже сотый раз это рассказываешь! – возмутился оператор связи, которого звали Оливер.

– Ну смешно же, – продолжая гоготать, заверил Ратанов.

– Вообще-то, не очень. – На этот раз вклинился один из пилотов. – Это не было особо смешно в первый раз, а уж сейчас тем более.

Но этим Юру было не остановить, и он смеялся так заразительно, что даже я улыбался.

Неожиданно прозвучал предупредительный сигнал, и из динамиков донесся голос капитана буксира Николаса Лойда: