— Так. Предчувствие нехорошее. Значит, по-вашему, в госпоже Элизе есть что-то… необычное?

— У меня есть теория, — улыбнулась имперка. — Слышали о виттанийских ведьмах?

— Мельком. Они, вроде как, укрощают мифических змеев-оборотней. Как же они называются? На… на…

— Нагендри, — кивнула Фрида. — Однако существуют Змеи, или нет, но сила нагендри этим не ограничивается. Говорят, они могут даже перемещаться во времени. По крайней мере, я знавала женщину, которая утверждала, что может это.

— Ну да, ну да, — иронично покивал Фламэ. — Я, скажем, смело могу сказать, что умею летать.

— Ее звали Регина. В одну жуткую ненастную ночь несколько лет назад она набрела на мою избушку. У ее спутника, звали его, помнится, Рашель, была сломана нога. В общем, они застряли у меня на неделю. У этого мужчины поразительно быстро срослись кости, но тогда меня куда больше заинтересовало другое. Перстень Регины. Очень похожий на колдовской, но… Регина сказала, что этой шайек, символ власти нагендри. Вещица из черного матового металла, похожего немного на стаглар, и с овальным кровавиком вроде того, что у вас в ухе.

— Причем тут Элиза? — поинтересовался Фламэ.

— Регина утверждала, что ее отец — оборотень, аспид, тайпан.

— Пф-ф! — Фламэ небрежно отмахнулся. — Это и я могу утверждать. Или, скажем, что отец мой — Наместник Божий. А то и сам Господь.

Фрида слабо улыбнулась и тихо сказала.

— Все верно. Только глаза у нее были страшные. Иногда вдруг становились, как расплавленное золото.

Расплавленное золото. Фламэ посмотрел на Джинджер, замершую, окаменевшую над столом.

— …Каждый волен проститься с собой

Отрази меня…

Девушка пошатнулась, едва устояла на ногах, и все же повалилась спустя мгновение без сил на лавку. Фламэ кинулся к ней. Руки юной ведьмы были холодны, как лед.

— Ты в порядке?

— Налейте ей вина, — распорядилась Фрида, оттеснив Фламэ в сторону. Ее тонкие пальцы коснулись влажных висков девушки. — Ноэль, взгляни, что с зеркалом.

На лицо девушки вернулись постепенно краски. Джинджер сделала несколько медленных, глубоких вздохов, глотнула вина и поднялась, тяжело опираясь на руку Фламэ.

— Получилось?

Тот мог только пожимать плечами. Зеркало осматривал ГэльСиньяк. Внешне оно не изменилось, по крайней мере Фламэ не видел и не чувствовал в этой жуткой вещи ничего нового. Хорошо, хоть еще жутче оно не стало.

— Давай кое-что проверим… — ГэльСиньяк аккуратно поднял зеркало за рукоять и подошел к очагу.

Леди Шеллоу, в последние дни особенно молчаливая, впадающая в беспамятство, полулежала в кресле. Ее руки, лежащие на полированных подлокотниках, казались лишенными плоти костями. Беатриса была необыкновенно плоха. Ей оставалось совсем немного. Через несколько дней — самое большее, неделю — леди Беатриса превратится в такую же безвольную куклу, как и все фрейлины Мирабель.

ГэльСиньяк поднес зеркало к лицу девушки. Серебристая полированная гладь отразила жуткое лицо древней старухи, уродливое, морщинистое, с выступающими болезненно скулами и запавшими глазами. Оскаленный череп, а не лицо.

— Вот, как Мирабель поддерживает свою юность, — пробормотал имперец. — Выпивает силу из пойманных в ловушку девиц. Нужно поторопиться.

— Выходим завтра, — решил Фламэ, махнув Бенжамину, напряженно прислушивающемуся к разговору. — С рассветом. Нужно все собрать сейчас. И взять теплые темные плащи. Прикинемся опять стражами королевы.

— А женщины? — Бенжамин в кои-то веки снизошел до разговора со злейшим врагом.

— Присутствие в отряде ведьм никого не удивит, — решил Фламэ. — А леди Беатрису придется кутать в плащ. Авось примут за еще одну ведьму. Давайте собираться.

Все вещи были сложены до полуночи. Теплые плащи, старомодные береты к ним — зима становилась все лютее. Мелкие приметы говорили о том, что ночью за стенами Фрэйни будет холодно, как в преисподней.

Фрида наполняла пряным вином походные фляги и размачивала в спирту вяленое мясо, заготовленное в замковой кладовой на случай осады. ГэльСиньяк увязывал в бархат и дерюгу зеркало. Бенжамин и Филипп готовили к утреннему отъезду четырех уцелевших лошадей, искали попоны. Джинджер совершенно нечем было заняться. Она проверила набойки своих сапог, повертела перстень на пальце, расчесала волосы. Совершенно нечем было заняться. Подойдя к очагу, пышущему жаром, ведьма села рядом с леди Шеллоу. Крыса-Беатриса была молчалива, но пребывала в сознании. Хотя, изрядная часть ее души была слишком далеко, не достать. Джинджер взяла девушку за руку, нащупывая неровный, сбивающийся пульс. Пожалуйста, сердце, ответь на вопросы. Что ждет нас, сердце?

Удары предвещали успех, к которому, однако, примешивалось что-то дрянное. Что? Смерть? Если смерть, то чья?

Беатриса вырвала руку и посмотрела куда-то поверх головы Джинджер.

— Вы споете?

Ведьма обернулась. Фламэ стоял, держа в одной руке свою гитару, а в другой — кусок плотной серой ткани.

— Спеть, миледи?

— Мне нравятся песни о любви, — сказала Беатриса. Голос ее был монотонен. Ровный и безжизненный. Совершенно мертвый голос.

— Я спел вам все, что хотел, — ответил Фламэ.