Фламэ неожиданно разозлился на ни в чем не повинные камни. Будь это рубины или гранаты — подарил бы Фриде. Ей шло все красное. И, может статься, ГэльСиньяк наконец-то разозлился бы.

— Заклинание, — ядовито напомнила Джинджер.

— Имперцы прислали вас за мной следить? — в тон ей поинтересовался Фламэ.

— Плесните еще ликера, и я ничего не скажу, — не меняя позу, ведьма протянула пустую рюмку. — Что у вас выходит?

Разлив ликер, Фламэ сделал маленький глоток, нахмурился и прочитал сложившиеся строки по памяти. Вот уж на что он никогда не жаловался. Откинувшись на спинку кресла, Джинджер дирижировала рюмкой и загибала пальцы.

— Четырнадцать, — сказал она, когда Фламэ умолк. — И это не слишком похоже на заклинание.

— Ликер верни, — распорядился Фламэ голосом, который его отец приберегал для нашкодивших отпрысков.

Джинджер звонко рассмеялась.

— Полно, мастер Фламиан! Осталось всего двенадцать строчек.

— То есть, — проворчал Фламэ, — еще столько же.

Ему нравилось, как Джинджер произносит его имя. Очень мягко, но с легкой иронией. Так же, как она произносила собственное — Элиза, зная, что это ни более чем звук, просто набор созвучий, не имеющий особого смысла.

— Вы можете звать меня Фламэ?

Девушка поперхнулась ликером.

— Кх! Кх! Это какое-то отношение имеет к заклинанию?

— Это мое имя, — спокойно ответил Адмар. — И так оно значительно лучше звучит.

Ведьма залпом допила ликер и подставила рюмку.

— А вам не хватит, госпожа Элиза?

— О нет, уж вы налейте, мастер Фламиан.

— Джинджер! — он постарался вложить в свой тон как можно больше мягкого увещевания, звучать убедительнее….

Девушка сощурилась и очень тихо сказала, удачно скопировав его интонацию:

— Фламэ!

Разливая ликер, он едва не пролил половину на стол. Пальцы были липкими и сладкими. У Джинджер были золотисто-ореховые глаза, того оттенка, что бывает у кошек и драконов на тапестри, но никак не у людей.

— Отрази меня, — сказал Фламэ.

— Тем, что я есть

И чем буду

Прости меня!

Отпусти меня!

Обрати меня!

Отрази меня!

В зеркалах каждый волен увидеть свое,

Каждый волен увидеть себя

Каждый волен проститься с собой

Отрази меня

Фламэ наконец сделал вдох и открыл глаза.

— Двадцать шесть, — кивнула Джинджер.

— Сейчас я запишу его, а ты прочитаешь над зеркалом.

— Я?! — в глазах юной ведьмы появился прежний ужас. — Я не могу! Я никудышная ведьма! Я не согласна! Пускай Фрида читает!

— Уверен, госпожа Фрида скажет то же самое, — улыбнулся Фламэ. — А, кроме того, если кто и подходит на роль Драконьей Дочери, то это госпожа Элиза.

— Почему? — мученически простонала Джинджер.

— У тебя глаза золотые.

Девушка коснулась лица и едва слышно пробормотала: Карие они! Залпом допив ликер, она поднялась.

— Скажу мэтру и сестрице, что у вас все готово.

— А я пока перепишу заклинание, — самым любезным тоном сказал Фламэ.

Ведьма с размаху поставила рюмку на стол и вылетела из кабинета.

Вытащив из кошеля перстень Артемизии, Джинджер посмотрела на него почти с ненавистью. Первая круга Дышащих нашла способ отомстить обидчице даже из могилы. О, девушку теперь грызла совесть, о существовании которой ведьма редко вспоминала. Как, впрочем, и все ведьмы. Она была пьяна, наговорила глупостей — проклятый ликер! — и едва еще больше глупостей не насовершала. Благо еще, кресла стояли достаточно далеко друг от друга, разделенные углом массивного стола. И без того, пока Фламэ читал свое стихотворение-заклинание, Джинджер могла думать только о его губах.

— Спокойно, сестрица, спокойно!

— Что-то случилось?

Джинджер поспешно надела перстень Артемизии на палец и обернулась.

— Заклинание готово!

Щеки у нее наверняка горели от возбуждения и алкоголя, как у старой ойномантки. Фрида с сомнением оглядела младшую подругу с ног до головы.

— Зеркало уже остыло. Так что пошли…

Бросив быстрый взгляд на проклятый перстень, она только покачала головой.