Отец хмурится, явно не зная, как ответить на это, не обидев меня.

— Ты никогда не заставишь меня чувствовать себя плохо, говоря об этом, — тихо говорю я. — Если уж на то пошло, я не думаю, что ты был ей нужен. Если бы был, она бы сделала так, чтобы это сработало. Она бы осталась и рассказала тебе о нас.

Хидэо отводит взгляд, кивает и делает ещё один глоток скотча.

— Так что с Беллой…

— Как и сказал: я просто знал. — Он улыбается про себя, прежде чем повернуться ко мне, и улыбка становится еще шире. — Мгновенно. Без колебаний. Это была она.

— Но что, если ты не «просто знал», — настаиваю я. — Что, если это не было чем-то, что сразу бросилось в глаза?

Хидео смотрит на меня с любопытством, словно заглядывает сквозь мои стены.

— Ты спрашиваешь меня не о настоящей любви. Ты спрашиваешь о совместном проживании.

Я сардонически улыбаюсь.

— Возможно.

— И якудза это подстроили?

— Да, чтобы избежать войны, — рычу я.

— Понятно, — кивает он. — Хорошо, скажу вот что. Все всегда сводится к совместному проживанию, даже если у вас есть любовь всей вашей жизни. Поверь мне. Даже у нас с Беллой были свои моменты.

— И если она не столько «настоящая любовь», сколько "враг"… — Я замолкаю.

Хидео ухмыляется.

— Тогда сделай так, чтобы она не была.

— Не уверен, что это возможно. Она не та, кого я бы выбрал для себя и за миллион лет. Безрассудная. Эмоциональная и вспыльчивая. Грубая. Ей плевать на традиции, она насмехается над любыми правилами. Показывает средний палец…

— Понял, Кензо, — тихо усмехается мой отец. — Но я повторю: если ты будешь жить с врагом, это отравит вас обоих. И ты, похоже, должен это сделать.

— Должен, — бормочу я.

Мой отец вздыхает.

— Кензо, я не одобряю тот образ жизни, который ты выбрал. Ты это знаешь. Но уважаю тебя за то, что ты следуешь своим решениям и делаешь то, что должен. — Он криво улыбается. — Сота явно хорошо тебя воспитал.

— Просто не думаю, что ты хотел бы, чтобы я был таким.

— Я лишь предлагаю. Это твоя жизнь, сын мой. И она навсегда станет твоей женой. Сделай из нее ту, с кем ты сможешь жить. Вот мой совет.

Я поднимаю свой бокал.

— Спасибо.

Он поднимает свой.

— Поздравляю с помолвкой, сынок. Канпай.

— Канпай.

6

АННИКА

— Вот в чем дело, придурок, — тихо рычу я. — Ты не можешь просто взять и уйти. Не можешь уйти сейчас и заставить нас с Фреей разгребать это дерьмо. Ты понял?

Дамиан не отвечает: неудивительно, ведь он все еще находится в медикаментозной коме. Но я чертовски уверена, что он все еще слышит меня и понимает, о чем говорю, громко и четко.

Прошла неделя после стрельбы, и, судя по всему, ему намного лучше. Он всё ещё в коме, но это нужно, чтобы его организм мог сосредоточиться на восстановлении. Специалист из Дубая, которого привёз Кир, говорит, что он и команда ещё раз осмотрят его, чтобы удалить несколько последних фрагментов пули, которые всё ещё находятся опасно близко к сердцу Дамиана. После этого, по их словам, ему станет лучше.

Надеюсь так и будет.

— В любом случае, ты пропускаешь столько драматических событий, пока дремлешь, как ленивый мудак, — бормочу я ему, сжимая его руку. — Имею в виду, я выхожу замуж, а ты упускаешь столько возможностей пошутить на этот счет. Позволь произнесу это еще раз: я выхожу замуж.

Почти ожидала, что Дамиан проснется от этого.

Но нет.

— Я собиралась пойти за свадебным платьем. Но всерьёз подумываю о том, чтобы просто прийти на эту дурацкую вечеринку в джутовом мешке. Или, может, в костюме на Хэллоуин, просто чтобы повеселить народ. Что думаешь?

Машины, окружающие Дамиана, пищат и жужжат в такт.

— Сожми мою руку один раз, за вариант клоуна, два раза — за соблазнительную медсестру.

Я смотрю на него.

— Да ладно тебе, чувак. Тебе нужно выбрать что-то одно.

Вздохнув, я улыбаюсь, наклоняюсь и обнимаю его.

— Люблю тебя, придурок. Серьезно, поправляйся. — Я прикусываю губу и снова сжимаю его руку. — Не знаю, смогу ли без тебя.

Целую его в лоб, смахиваю слезинку и встаю. Нет. К черту это. Я никогда не плачу. И определенно не доставлю Дамиану такого удовольствия, если проделаю это над ним.

Развернувшись, пересекаю комнату, распахиваю дверь и выхожу…

— Черт! — Восклицаю я, на кого-то натыкаясь.

Я отшатываюсь, на моих губах застывает извинение. Мы с Ханой Мори смотрим друг на друга в изумлении, наши брови удивленно приподнимаются.

— Э-э… привет, — неловко выпаливаю я.

Она узнаёт меня и улыбается.

— Привет!

Опять же, я знаю всю семью Кензо и его ближайшее окружение, потому что именно так поступает умный человек, если на него ведется охота.