Джозефф непонимающе уставился на меня с подозрительной улыбкой.

— Ты прав. Тебе хватит и рукопожатия, — подмигнула я.

Он издал нервный смешок, однако протянул мне ладонь.

Я вгляделась в его бездонные глаза, и обвила тонкими пальцами руку. Она оказалась, чуть ли не вдвое больше моей. Освободив свою голову, я сосредоточилась на зрачках Джозеффа, как учил Сэмми. Разум Черноволосого не поддавался, и Джозефф, сведя брови, легонько попытался высвободиться.

— Что ты делаешь? — строго спросил он.

Я лишь сжала его еще крепче и накрыла своей ладонью бледную руку парня.

Мне надо заглянуть в его мысли. Возможно, там есть что-то важное.

Казалось, что прошла целая вечность, хотя на деле пару секунд, прежде чем я заметила танец маленьких огоньков внутри глаз парня. Он так и не успел ничего понять, а я уже была в его воспоминаниях.

Здесь было не так, как у Сэмми. Картинки в голове Джозеффа менялись с необычайной скоростью. Я старалась ухватиться хоть за одну из них, но получалось задержаться, по ощущениям, не больше, чем на полминуты.

Вот, по-видимому, семья стоит у могилы. Ближе всех маленький черноволосый мальчик приложил крохотную ручку к надгробной плите, на которой было выгравировано: «Камилла Александрия Адерли. Любимая жена и мать».

Никто не плачет. Даже дети. Не успела я подумать, что это более чем странно, как накатил туман и место сменилось.

Сейчас юный Джозефф развалился на диване с белокурым другом. Они играли в видеоигры, при этом громко смеясь и что-то обсуждая.

В следующий момент передо мной предстала стройная рыжеволосая красавица, идущая вдоль парка. А Джозефф, тут ему было примерно 15-16, грустно и как-то снисходительно смотрел ей вслед.

Потом изображения начали меняться все быстрее и быстрее. Теперь на каждом из них были совершенно разные девушки, совсем не похожие друг на друга. Однако, постоянно звучало только одно имя: Джоанна.

И последнее, что я увидела перед тем, как выпасть из разума Джозеффа — это себя. Жрец аккуратно поднял меня на руки и уложил на заднее сидение автомобиля. День моего похищения.

Почувствовав обжигающую боль в запястьях, я сама отдернулась от парня. Он, то ли обозлено, то ли очень удивленно, уставился на меня.

— Что ты увидела?

Я чуть-чуть приофигела от такого вопроса.

Откуда он знал, что я сделала?

Откуда он всегда все знает?

— Ничего конкретного, — отчасти я сказала правду. — Все было размыто.

Я думала, что парень сейчас разозлится и накричит на меня, но его лицо выражало бесконечно спокойствие, а губы едва заметно дрогнули в усмешке.

— Быстро же ты научилась. И кто же тебе помог?

Немного смутившись, что меня так легко раскрыли, я потеребила локон пшеничных волос, спадающий на плечо.

— Сэмми.

Джозефф на секунду задумался, вспоминая, кто это такой и быстро сообразил, что к чему:

— Нэхел?

Я утвердительно кивнула и поджала ноги. Легкий морозец покалывал обнаженную кожу. Воздушная ночнушка, еле достававшая до коленок, ничуть не согревала.

— Он способный, — Джозефф устало оглядел меня с головы до пят. — Иди в комнату, а то совсем замерзнешь.

Я скептически прищурила глаза и окинула его подозрительным взглядом. Однако поднялась.

— Спокойной ночи, Джозефф, — я старалась сделать свой тон совершенно обычным, но от парня не скрылось едва уловимое волнение в голосе.

Он умиротворенно моргнул:

— Сладко спи, Эвелин.

Я, как можно быстрее, отвернулась чтобы парень не увидел глупую улыбку на моем лице, и отправилась обратно в спальню.

В этот день нас освободили от занятий.

Все старшеклассники привалили в главный вестибюль, чтобы забрать свои наряды.

Целое помещение было обставлено передвижными вешалками, на которых, в чехлах, висели костюмы и платья.

Девушки и парни сновали туда-сюда, выискивая свое имя на прикрепленной этикетке.

Найдя свое платья, я забрала его и отправилась в комнату, чтобы оставить его там. Оно оказалось таким тяжелым, что я еле дотащила до своего шкафа, куда оно с трудом, но поместилось.