– Ева!
– выдохнул Вайль, опускаясь на колени рядом с телом.

Я еще раз внимательно оглядел комнату. На маленьком кофейном столике стоял цветок. Со стороны он напоминал кактус неприятного пятнисто-зеленого цвета, а сверху походил на змею, приготовившуюся к нападению, змею без глаз, без носа, но со ртом... Рот был на месте. Он открывался по мере моего приближения к цветку. Во рту росли зубы - или, если сказать точнее, шипы, расположенные подобно зубам. Одного зуба впереди недоставало. Этот шип я обнаружил в запястье девушки. Я не стал его вынимать.

– Она умерла, - тихо сказал Вайль, поднимаясь и оглядываясь.
– Почему?

– Ее укусил вот этот ядовитый цветок, - объяснил я.

– Цветок..? Я должен вызвать полицию.

– Думаю, сейчас этого лучше не делать, - заметил я уходя. Я знал, куда идти.

Дом Бисмарка - и странный сад Фелипе Саджиттариуса. Я весь промок, пока искал кэб. Я велел кэбмену гнать во весь опор.

Остановив кэб, не доехав до дома, я расплатился и пошел пешком через лужайку. Звонить я не стал, а влез в окно, воспользовавшись своим карманным алмазом.

Сверху слышались голоса. Я спешил на них и скоро нашел, откуда они доносились, - кабинет Бисмарка. Чуть приоткрыв дверь, я увидел Гитлера с пистолетом, направленным на Отто фон Бисмарка, все еще одетого в полную военную форму. Оба были бледны. Рука Гитлера тряслась, а Бисмарк тихонько стонал.

Перестав стонать, Бисмарк сказал умоляюще:

– Я не шантажировал Еву Браун, вы - болван, она любила меня.

Гитлер издал короткий, почти истерический смешок:

– Любила вас - толстого старика!

– Ей нравились толстые старики.

– Она была не такая. И вообще, кто это выдумал?

– Кое-что рассказал следователь. А полчаса назад мне позвонил Вайль и сказал, что Еву убили. Я считал Саджиттариуса своим другом. Я ошибался. Он - нанятый вами убийца.

– Ну, а я сегодня совершу свое убийство.

– Капитан Гитлер - я старше вас по званию!

По мере того как голос Бисмарка обретал уверенность, рука, державшая пистолет, теряла твердость. Я вдруг сообразил, что все это время тихо звучит музыка. По какому-то странному совпадению это был Пятый струнный квартет Бартока. Бисмарк пошевелил рукой.

– Вы ошибаетесь. Человек, которого вы наняли следить за Евой, когда она шла сюда прошлой ночью, - это же ее бывший любовник.

Губы Гитлера задрожали.

– Вы знали, - заметил Бисмарк.

– Подозревал.

– Вы знали и об опасностях, таящихся в саду, ведь Фелипе говорил вам. Его задушили виноградные лозы, когда он пробирался к летнему домику.

Рука, державшая пистолет, замерла. У Бисмарка был испуганный вид.

Он ткнул пальцем в Гитлера.

– Это вы убили его, а не я, - закричал он.
– Вы послали его на верную смерть. Вы убили Сталина - из ревности. Вы надеялись, что он сначала убьет меня и Еву. У вас не хватило силы и решимости противостоять нам открыто!

Гитлер издал невнятный крик, схватил пистолет обеими руками и раз за разом стал нажимать на спусковой крючок. Несколько пуль не достигли цели, но одна из них попала в Железный Крест, пробила его и вошла в сердце. Бисмарк упал навзничь, мундир его лопнул, а шлем слетел с головы.

Я вбежал в комнату и отобрал пистолет у плачущего Гитлера. Осмотрев Бисмарка, я убедился, что он мертв. Я понял, почему лопнул мундир. Бисмарк носил корсет, и одна из пуль, видимо, задела шнурок. Это был тяжелый корсет, и удерживать ему приходилось большую массу.

Мне стало жаль Гитлера. Он продолжал рыдать, и я помог ему сесть. Он выглядел маленьким и несчастным.

– Что я наделал?
– заикаясь бормотал он.
– Что я наделал?

– Бисмарк послал этот цветок Еве Браун, чтобы заставить ее замолчать, когда понял, что я близок к разгадке?

Гитлер кивнул, шмыгнул носом и снова заплакал.

Я взглянул на дверь. Там в нерешительности стоял человек.

Я положил пистолет на каминную доску.

Это был Саджиттариус.

Он кивнул мне.

– Гитлер только что застрелил Бисмарка, - объяснил я.

– Ясно, - сказал он.

– Бисмарк велел вам послать Еве Браун этот цветок, ведь так?
– спросил я.

– Так. Красивый цветок - результат скрещивания обычного кактуса, "мухоловки Венеры", с розой, а яд - разумеется, кураре.

Гитлер встал и вышел из комнаты. Мы смотрели, как он выходит, все еще продолжая всхлипывать.

– Куда вы?
– спросил я.

– На воздух, - ответил он, спускаясь по ступенькам.