— Ольга Николаевна, а чего деньги-то зря переводить? Я еще вчера вечером печенья напекла, Иван Александрович погрызет и вы похрумкаете дорогой.

— Что я сделаю? — оторопела матушка.

— Похрумкаете. Дядя Вася сказал…

— Какой дядя?

— Тот, что в форме стоит, в конце вагона. — кивнула Нюшка в сторону проводника, замершего в тамбуре. — Так вот, дядя Вася сказал, если госпожа министерша потребует, так он на ближайшей станции кипяточку нам раздобудет, и чайку спроворит.

Матушка захлопала глазами, перевела страдальческий взор на меня, а потом куда-то ввысь…

А я ей говорил — собираешься завести себе любимицу, заводи кошку. От кошки хлопот никаких. Разве что — ночью немного поорет, коготочки о новую обшивку мебели поточит, но это ерунда. А вот от Нюшки…

— Нет, Иван Александрович, — твердо заявила Нюшка. — Нельзя ему превращаться в медведя!

Обычно моя кухарка со мной не спорила касательно сюжета, а здесь уперлась. Ей, видите ли, не хотелось, чтобы юноша, поцеловав Принцессу, превратился в медведя. У Шварца молодой человек в зверя не превратился, да и у Марка Захарова тоже, но мне хотелось пооригинальничать.

— И чем тебя медведь не устраивает? — хмыкнул я. — Ладно, если бы в хорька или в кабана. А Мишка — животное благородное, умненькое.

— Нет, так нельзя, — уперлась рогами и копытами соавторша. — Медведь — это дикий зверь. Его потом охотник убьет. А принцессе-то каково? Только влюбилась, вся исстрадалась, первый раз в жизни поцеловала парня — а вы его, бац, и в медведя. Вы умом тронулись?!

— Ну и пошла на фиг, пиши сама, — слегка психанул я. Откинувшись на спинку сиденья, сделал вид, что задремал.

— Ну и ладно, сама напишу, — надулась Нюшка.

— Вот и пиши. А не то козлишься тут, как эта… Мелкая и рогатая.

— Господин титулярный советник, — услышал я голос нашего спутника, о котором мы с Нюшкой позабыли в полемике. — Вам не кажется, что вы ведете себя невежливо с барышней?

Спутника, или попутчика, мы подобрали на последней станции, от которой до Санкт-Петербурга оставался всего один перегон, часа на три. Станция располагалась в деревне со смешным названием Мяглова. Вот там-то и напросился в попутчики пехотный поручик. Зря он это сделал.

Мы с Анькой как раз уселись попить чайку и перекусить чем-нибудь горяченьким. Я, разумеется, заказал яичницу, а девчонка, вздохнув, взяла порцию супа. У трактирщика он именовался как «супчик с потрошками», но судя по недовольной мордахе девчонки, станционному вареву было далеко до того, что подавали у нас, в трактире для извозчиков. Яичница, надо сказать, тоже не айс. И подгорела, и желтки оказались запекшимися.

Вот тут-то как раз к нам и подвалил молодой поручик. Зеленый, наверняка первый год после выпуска.

— Господин титулярный советник! — едва ли не со слезой в голосе обратился ко мне молодой офицер. — Второй день тут торчу, никто не берет. Скажу честно — денег при себе ни копейки, заплатить за место не смогу, вчера последний гривенник на ужин потратил. Не пешком же идти? А мне завтра на поезд. Не успею — в полк вовремя не вернусь.

Отчего поручик оказался на станции, без денег, и без вещей спрашивать не стали. Да и не слишком он напоминал бравого воина — новая шинель чем-то изгваздана, подошва на правом сапоге «просила каши». Вот, шашка и ножны в приличном виде, уже хорошо.

Отсюда до Питера верст тридцать, не больше. При желании, поручик смог бы пройти это расстояние за день. Правда, дорога плохая. Вдруг начало таять, и мы потеряли полдня, пока на одной из станций нашу карету не переставили с полозьев на колеса. Вот в этом, кстати, преимущество почтовых карет, которые на любой из станций могут рассчитывать на техпомощь. Поехали бы на своих, замаялись бы.

Отвлекся. Нет, жалко парня. Останется без сапог.

— Сейчас, только посоветуюсь с барышней, — со значением покосился я на Нюшку, а та сразу же сделала умный вид. — Анна Игнатьевна, выскажете свое мнение?

Аньку в новом прикиде, что подарила Леночка — клетчатом пальто и шапочке, принимали за барышню из хорошей семьи. Может, даже за гимназистку. Это только в учебных заведениях Марии Федоровны требуют соблюдение форменной одежды, но имеются и частные гимназии.

На одной из станций, где нам пришлось заночевать, мне пришлось оплачивать двойной номер. Двойной — с двумя комнатами. Будь со мной слуга-мужчина, поспал бы на лавке. А здесь — нельзя-с! Не в одной же постели с девчонкой ночевать?