– Что ты сказала? – спросил Майк, возвращаясь с дальнего края стойки.

– Я говорю, наверное, так нужно, – громче добавила Эмма. – Майк, ты каждое утро наводишь здесь такой порядок, как будто вечером здесь и правда была вечеринка.

– Просто стараюсь быть в форме, чтобы не распускаться, когда будет наплыв гостей. Так как насчёт снастей? – он вскинул на Эмму глаза.

– Тогда завтрак за твой счёт.

– Ок. Тебе как всегда?

Эмма кивнула и расположилась за одним из небольших боковых столиков, откуда просматривалась вся ресторанная зона. Этот бар был единственной точкой общепита во всём посёлке, и инвесторы и вдохновители проекта ещё на стадии зарождения идеи и отъёма жилища у прошлого управленца решили, что таким местом должен управлять иностранец. Но всех маститых итальянских и французских кулинарных гениев отпугнула перспектива жить в тайге, и тогда местный бар согласился выкупить Майк. Мужчина оказался отличным поваром и предприимчивым бизнесменом.

Вскоре перед Эммой красовалась большая яичница, украшенная витыми полосами зажаренного бекона, щедро политая фирменным томатным соусом и искрящаяся бисером свежей зелени. Майк расположился напротив и поставил на стол чашку, на которой был изображён медведь.

– Мне здесь очень хорошо, – сказал он, глядя в окно. – Тихо, спокойно. Это ценно.

– Я всё забываю спросить, где ты так хорошо выучил русский? – скоро расправляясь с едой, спросила Эмма.

– Мой отец некоторое время был торговым представителем одной крупной американской фирмы, и когда я ходил в школу, мы несколько лет прожили в Москве, – Майк отхлебнул кофе. – А ваши места я полюбил, когда мы ездили отдыхать в Новгород и Псков.

– А, ну да! – саркастически заметила Эмма. – У вас-то таких диковинных мест не найти.

– Не в этом дело. Здесь как-то проще. Свободнее, что ли. Ну и потом бывшая жена оставила меня без копейки, и денег хватило только на этот бар, – рассмеялся он. – Если бы не бывшие связи отца, вряд ли бы я сюда попал.

– Тогда это другое дело, – Эмма вздохнула и отодвинула пустую тарелку. – Как всегда вкусно. Пришли мне инфу, где твои снасти забирать.

– Спасибо.

Эмма встала, сыто потянулась и подумала, что сейчас бы обратно на боковую, но впереди была ещё целая вереница дел.

– Сколько я должна за кофе? – Эмма подхватила со стойки термос и оглянулась на владельца. – Кстати, ты название придумал для бара?

– Кофе тоже входит в завтрак. А название, «У Майка!». Правда круто звучит?

– О да, – заметила Эмма. – Главное, очень оригинально. Это стоило недели раздумий, – засмеялась она и, махнув рукой, вышла наружу.

Вернувшись к своему дому, Эмма огляделась в поисках Паскаля, тихонько свистнула, и в ответ почти сразу зашевелились ближайшие кусты, оттуда высунулась собачья голова и с подозрением посмотрела в её сторону.

– Не отлынивай. Я тоже хочу гулять по лесу, а не тащиться за тридевять земель. Прыгай.

Эмма распахнула дверь своего потрёпанного временем и дорогами автомобиля, склонилась в шутливом поклоне, на что собака скорчила гримасу и поплелась в машину. Паскаль, в отличие от своих собратьев, которые обожали такие вылазки, с удовольствием остался бы дома. Потрепав собаку между ушей, Эмма села за руль и через несколько минут уже была у ворот, мигающих жёлтыми лампочками. Пока Эмма ждала, чтобы за ней плотно закрылись ворота, она глянула на Паскаля и вспомнила, как зимой приехала в этот новомодный посёлок ещё на этапе строительства и нашла тощее, почти замёрзшее тельце щенка. Холод был лютый, ветер свистел и нёс с озера бесконечные снежные бури, и Паскаля почти уже занесло белым тленом. Пёс не шевелился и пришлось приложить немало усилий, чтобы отогреть его и вдохнуть жизнь заново. Оказалось, бедолагу привёз с собой один из строителей, но когда его уволили за чрезмерное употребление спиртного, то он просто бросил собаку на улице.

Паскаль остался жить у Эммы, хотя глава администрации, в чьём подчинении она находилась, был недоволен, но со временем к Паскалю все привыкли. А так как он гонял ворьё из соседних деревень, пока не построили забор, то даже поставили на довольствие. За год замерзающий комок шерсти превратился в огромное мохнатое чудовище, отдалённо напоминающее то ли лайку, то ли овчарку. Собака прекрасно отличала своих от чужих и слушался только тихого, но властного голоса своей спасительницы. Очнулась Эмма уже на половине пути, проехав грунтовку почти на автомате и, придя в себя, поняла, что стоит у выезда на шоссе. Она часто себя ругала за такие временные провалы, когда мысли уносили её далеко в прошлое, ворочаясь неприятным комком, и ей сложно было вернуться в настоящее.

Покрыв половину пути к городу, Эмма раздражённо подумала, что только столичного журналиста, откомандированного в их поселение на целых полгода, им как раз и не хватало. Проект в теории был шикарный, бумажная модель была идеальной, но на деле шероховатостей было ещё очень много. И, несмотря на всю продуманную инфраструктуру, посёлок всё-таки находился в очень уединённом месте и для того, чтобы обосноваться здесь после безумия столичных гонок, нужно было либо поймать дзен, либо чем-то проштрафиться. А поскольку Эмма не верила в мгновенное просветление, она решила, что журналист кого-то огорчил. Ведь даже она, с её любовью к природе и частым туристическим вылазкам, была первое время оглушена местной тишиной.

Сама Эмма перебралась сюда всего год назад, но сейчас казалось, что живёт здесь всю жизнь. Она привыкла к безмолвию и размеренному времяпрепровождению, и это помогало не оглядываться в прошлое, ей было хорошо в единении с природой, она неохотно выезжала за пределы поселения и сразу торопилась обратно.

Наконец машина встроилась в ровный поток въезжающих в город. Эмма включила навигатор, чтобы быстрее добраться за снастями и другими товарами и стала сновать в суетящемся городском течении.