Наконец, мы сворачиваем на окраину города и через несколько минут подъезжаем к дому моих родителей.

Демид помогает мне выйти из машины, поворачивает к себе и осторожно обхватывает меня руками. Целует в висок.

Я не сопротивляюсь, но и не обнимаю его в ответ. Руки безучастно висят вдоль моего тела. Так наплакалась, что нет сил и желания что-либо делать. Чувствую опустошение.

Да и обнадёживать бывшего не стоит. Ведь я всё ещё ему не верю и не хочу, чтобы он знал о моих чувствах.

Савицкий теснее прижимает меня к себе и сочувственно шепчет на ухо:

— Родная, прости, я понимаю, я был трезвее и должен был остановиться. Но ты просто с ума меня сводишь… Знаю, я эгоист… Но ни о чём не жалею… Единственное, надо было сразу рассказать брату, про то, что между нами было и что я собираюсь вернуть тебя.

Я молча начинаю ёрзать и медленно высвобождаться из его объятий. Упоминание об Алексе и моём предательстве причиняет боль. Прячу голову под капюшоном своего нежно-голубого худи и обнимаю себя за плечи.

Демид осторожно приподнимает моё лицо за подбородок, заглядывает мне в глаза и спрашивает:

— Милая, хочешь, я тебя заберу в воскресенье вечером?

— Нет, папа меня отвезёт… И пожалуйста, не звони и не пиши мне эти дни… Дай мне время, — твёрдо говорю и отстраняюсь. Окончательно разрываю наши объятия, беру свою сумку из рук бывшего и направляюсь к дому родителей.

Демид уезжает, а я подхожу к воротам и нажимаю на звонок. Через несколько секунд мне открывает мама. Я со слезами на глазах бросаюсь в её тёплые объятия. Вдыхаю аромат корицы и яблок, исходящий от её волос, горько говорю:

— Мамочка, я такое натворила… — и начинаю рыдать.

Мама прижимает меня к себе и кричит в сторону двери:

— Витенька, иди скорее, наша зайка приехала.

* * *

Ида

От родителей у меня нет секретов. Почти. Про наш тайный роман с Демидом они до сих пор не знают. Никто не знает. Теперь пришло время, им всё рассказать.

Я с детства делюсь с родителями практически всем, что происходит в моей жизни и на душе. Обожаю их, за то, что они всегда выслушают, выскажут своё мнение или дадут дельный совет.

Вот и сейчас, мы устроились на террасе родительского дома и обсуждаем произошедшее.

Я, расположившись на небольшом диванчике, завернувшись в тёплый плед, попиваю горячий шоколад и ковыряю вилкой яблочный пирог. Родители в уютных креслах, сидят напротив меня и пьют чай.

— Заинька, ты должна во всём признаться Алексу, — печально говорит папа.

Я, теребя край тёплого свитера, неуверенно спрашиваю:

— Думаете, мне стоит завтра поехать к Савицким и рассказать ему обо всём?

— Да. Он хороший парень и заслуживает счастья. Пусть и без тебя, — коротко посмотрев на папу, говорит мама.

— Поддерживаю. Его нужно отпустить. Он ещё встретит девушку, которая полюбит его всем сердцем, — говорит папа, встаёт из-за стола и целует меня в макушку.

— Демид тоже так говорит, — тихо бормочу я. Делаю глоток сладкого, терпкого напитка, и приятное тепло разливается по моему телу.

* * *

Остаток дня я провожу, гуляя по осеннему лесу, перебирая ногами сухие, разноцветные листья, и принимаю решение рассказать Алексу про мою измену.

Но стоит ли ему знать про наш с Демидом короткий, тайный роман, случившийся четыре года назад? Мой вчерашний поступок и так причинит ему много боли… Наверное, не стоит говорить это сейчас. Это слишком…

Продолжаю прогулку и репетирую завтрашнюю речь. Голова раскалывается от печальных и тяжёлых мыслей.

Вернувшись в дом, я ужинаю с родителями тыквенной кашей, недолго смотрю с ними телешоу и поднимаюсь к себе.

Вспоминаю, что Юля на вечеринке, перебрала с алкоголем и пишу сообщение:

«Привет. Как самочувствие?»

Через несколько минут получаю ответ:

«Привет. Уже лучше. Спасибо за беспокойство. Только сильно переживаю. Как начальство отреагирует на моё поведение?! Вдруг уволят?!»

«Не переживай и не накручивай себя. Со всеми бывает. И ты ничего страшного не натворила. А боссам вообще не до этого, сейчас. Поверь мне. Последствий не будет» — отправляю ответ и откладываю телефон.

«Можно, позвоню?» спрашивает подруга.

Вместо ответа звоню Юле сама. Немного болтаем. Девушка успокаивается, а я более или менее отвлекаюсь от своих тревожных мыслей.