«Болезненное зарево соленых металлических небес перестало резать глаза: над журналисткой выросла рука статуи Свободы, держащая факел высотой с трехэтажный дом. Прилизанное, словно из мультика, запястье торчало прямо из песка Малибу, ладонь могла бы накрыть баскетбольную площадку...»
Безумие? Нет.
Шедевр локативной реальности.
Искусство, которому предстоит изменить мир, – или смертельно опасная затея горстки безумцев?
Далекое будущее?
Наши дни?
Это – лишь немногие из загадок, которые раскрывает в своем потрясающем новом романе Уильяма Гибсон.
1
Белый «Лего»
– Это Рауш, – представился голос в трубке. – Из «Нода».
Холлис Генри зажгла у кровати лампу – свет выхватил оставшиеся с прошлого вечера пустые банки из-под «Асахи драфт» [1] из «Пинк дота» [2] – и от души позавидовала пауэрбуку, продолжавшему мирно спать под обклеенной стикерами крышкой.
– Здравствуй, Филипп.
«Нод» – это название журнала, на который в данное время работала Холлис, если можно сказать, что она вообще на кого-нибудь работала, а Филипп Рауш – его редактор. Последний их разговор заставил ее перелететь в Лос-Анджелес и зарегистрироваться в отеле «Мондриан»; правда, решающую роль сыграл скорее денежный вопрос, нежели сила убеждения. Название журнала Рауш умудрился произнести чуть ли не курсивом. Холлис подозревала, что эта манера скоро набьет ей оскомину.
1
Японское пиво. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Магазин в Лос-Анджелесе, поставляющий продукты, напитки и товары личного пользования на дом, в офисы и номера отелей.
Из ванной, негромко обо что-то ударившись, прикатил робот Одиль Ричард.
– У вас теперь три часа. Не разбудил?
– Нет, – солгала Холлис.
Собранный из «Лего», сплошь из белых кирпичиков, робот Одиль передвигался на белых пластмассовых колесиках с черными шинами, а на спине у него было привинчено что-то вроде солнечной панели. Устройство беспорядочно, хотя и с заметным упорством, каталось по ковру. Неужели где-нибудь продаются детали исключительно белого цвета? Здесь, в окружении множества белых вещей (приятное сочетание с ярко-синими, словно Эгейское море, ножками стола), робот смотрелся как родной.
– Они дозрели, хотят показать свое лучшее творение, – сообщил Рауш.
– Когда?
– Сейчас. Тебя будут ждать. В «Стандарте».
Знакомый отель. Полы в нем устланы ярко-синими коврами из астротурфа [3] . Всякий раз, оказываясь там, Холлис чувствовала себя самым дряхлым живым существом в здании. За стойкой регистрации располагалось подобие огромного террариума, в котором иногда лежали, будто на пляже, девицы сомнительной этнической принадлежности, щеголяя бикини и полистывая толстые учебники, щедро украшенные иллюстрациями.
3
Искусственная трава, которую расстилают перед соревнованиями на больших крытых стадионах в США; вид напольного покрытия. Названа в честь Астродома, знаменитого стадиона в Хьюстоне.
– Вы позаботились о здешних издержках, Филипп? Когда я въезжала, на кредитке было...
– Все улажено.
Она не поверила.
– А что, уже назначили крайний срок для подачи материала?
– Нет еще. – Собеседница без труда представила, как где-то там, в Лондоне, Рауш громко втянул воздух между зубами. – Выпуск отложен. До августа.
Холлис только предстояло познакомиться с кем-то из «Нода» – хотя бы с кем-нибудь из коллег по журналу. Похоже, она имела дело с европейской версией «Вайред» [4] . Само собой, никто так не говорил, однако бельгийские деньги через Дублин, офисы в Лондоне... Хорошо, пусть не офисы, а один этот Филипп. Судя по голосу, ему можно было дать лет семнадцать. Да, лет семнадцать – плюс хирургическая операция по удалению чувства юмора.
4
Американский журнал, посвященный проблемам компьютеров и Интернета, а также открытиям и изобретениям и в других областях науки и техники.
– Куча времени.
Холлис и сама не знала, что имеет в виду, но смутно задумалась о своем банковском балансе.
– Тебя ждут.
– Ладно. – Она опустила веки, захлопнула сотовый.
Интересно, прикинула Холлис, может ли постоялец отеля формально считаться бездомным?
Лежа под белой простыней, она слушала, как робот француженки врезается в разные предметы, пощелкивает шестеренками, меняет направление. Очевидно, его запрограммировали, как японский пылесос: натыкаться на все подряд, пока работа не будет выполнена. По словам Одиль, он собирал данные с помощью встроенного блока GPS.
Холлис присела на кровати. Легкая ткань соскользнула до самых бедер. Воющий снаружи ветер отыскал новый угол атаки на окна. Рамы и стекла жутко задребезжали. Любая местная погода с четко выраженным характером не сулила ничего доброго. Стоило зарядить ненастью, и сомневаться не приходилось: завтрашние газеты сообщат по меньшей мере о скромном землетрясении. Пятнадцать минут дождя грозили потопом в центре Беверли и торжественным сползанием валунов размером с дом со склонов на оживленные перекрестки. Однажды Холлис уже довелось видеть подобное.
Встав с кровати, она пошла к окну. Главное – не наступить на робота. Рука на ощупь потянула шнур, раздвигавший тяжелые белые шторы. Шестью этажами ниже рвались и метались пальмы, словно танцоры-мимы, изображающие предсмертную агонию мира в предсказанных каким-нибудь фантастом катаклизмах. Десять минут четвертого, еще не настало утро среды, а ураган превратил Стрип [5] в настоящую пустыню.
Лучше не думай, посоветовала она себе. Не проверяй электронную почту. И живо дуй в ванную: дорогостоящие лампы высветят все, что никогда не удавалось сделать нормально.
5
Распространенное название центрального участка бульвара Сансет в Голливуде, вдоль которого расположены фешенебельные рестораны, сувенирные магазины, театральные агентства и ночные клубы.
Пятнадцать минут спустя, сделав как можно лучше то, что, по ее мнению, никогда не удавалось нормально сделать, Холлис спустилась в вестибюль на лифте Филиппа Старка [6] . Как-то раз ей попалась статья о Старке; там говорили о принадлежащей дизайнеру устричной ферме, где в особых стальных рамках выращивали кубических устриц.
Двери плавно разъехались. На открывшихся просторах царило бледное дерево. Откуда-то сверху на пол проецировался маленький восточный коврик; даже не просто коврик, а его платоническая идея – стилизованные закорючки света напоминали чуть менее стилизованные загогулины крашеной шерсти. Холлис торопливо пересекла это произведение искусства (кто-то рассказывал, будто поначалу оно задумывалось в угоду Аллаху) и направилась к выходу.
6
Бывший арт-директор в студии Пьера Кардена, создатель яркого авторского стиля в современном дизайне. За свою четвертьвековую карьеру он проектировал практически все – от зубной щетки до жилых кварталов. В этот спектр вошли всевозможные стулья, телевизоры, а также интерьеры ресторанов, роскошных отелей, ночных клубов, бутиков «Ямамото», «Хьюго Босс» и даже личных покоев Франсуа Миттерана в Елисейском дворце.