«Струнную серенаду» мы недавно прослушивали, и пластинка вела себя превосходно. Поэтому я предложил вновь включить проигрыватель.

Прозвучали громкие аккорды торжественного вступления. Потом мелодия скрипок стала повторяться виолончелями и возвращаться к скрипным в минорном, более печальном тоне. Затем началась главная часть в речитативном стиле чередования аккордов с отрывками взволнованного мотива. Этот мотив, напоминая вальс, развиваясь дальше, стал господствующим. Он то лился широко и спокойно, то становился более отрывистым и, когда нарастающая его мощность стала заканчиваться быстрыми аккордами, внезапно раздалась пронзительная трескучая трель цикады. Песня ее неслась со стола, из букета цветов, привезенного нами. В торжественной заключительной части песня цикады оборвалась…

Так вот откуда эти звуки, огорчившие ценителя музыки! Случайно привезенная с цветами цикада молча сидела в букете, пока не раздалось определенное сочетание звуков. Быть может, это место серенады в какой-то мере было в унисон настройке звукового аппарата насекомого и действовало на него, как первая трель цикады-запевалы, невольно возбуждающей весь хор певцов. В этом почти не могло быть никакого сомнения, и мы еще раз повторяем «Струнную серенаду», и неизменно на том же месте из букета раздается трель нашей пленницы.

Наши эксперименты были не особенно по душе Константину Евстратьевичу.

— Ну, знаете ли, — досадовал он, — не думал я, что у ваших цикад такие противные голоса. А ведь в древней Греции цикада одержала победу в состязании двух арфистов.

И Константин Евстратьевич рассказал такую историю: два виртуоза Эвон и Аристон вышли на артистический турнир, и когда у первого на арфе лопнула струна, на его инструмент внезапно села цикада и громко запела. Да так хорошо запела, что за нею и признали победу.

Все это, конечно, дошло до наших дней как сказка, но в эту сказку теперь цикада, сидевшая на букете цветов, внесла некоторую ясность. Почему не мог звук лопнувшей струны явиться как раз тем тоном, на который рефлекторно отвечал звуковой аппарат цикады. Ну, а чудесная песня цикады, севшей на арфу, и ее победа — это уже красивый вымысел, дополнение к факту, достоверность которого теперь казалась вполне вероятной.

Теперь, если мне приходится слышать «Струнную серенаду» Чайковского, я невольно вспоминаю нашу цикаду и историю состязания Эвона и Аристона.

Загадочный музыкант

После долгих блужданий по раскаленным каменистым горам я выбрался на край долины. Отсюда, с вершины красной горы, на много десятков километров во все стороны была видна вся обширная и безлюдная Сюгатинская долина. За нею виднелась цепь гор Турайгыр. Они уходили влево и терялись в синей дымке. Справа шумела река Чилик в зеленых тугаях. За рекой громоздились причудливо изрезанные желтые, красные и черные горы пустыни. Солнце уже не жгло землю и большое, красное, потухающее садилось за скалистые горы. В воздухе стояла удивительная тишина: громадные просторы дикой пустынной долины, синеватая мгла на горизонте, угрюмые горы — все это как будто застыло прочно и надолго.

Случается так, что во время путешествий в быстрой смене картин природы приходит неожиданно какое-то совершенно особое мгновение, когда окружающее запоминается на всю жизнь до мельчайших подробностей. Таким и был этот странный вечер.

Около речки замерцал огонек бивака, совсем как маленькая звезда, опустившаяся на землю. До него было около трех километров. Вдалеке чуть звякнули камешки, послышался легкий шорох шагов, и в распадке между редкими кустиками боялыша внизу, в долине, едва заметными точками промелькнули джейраны. Стояла такая удивительная тишина, что даже слабые звуки неслись во все стороны по широкой долине и доходили до самых скалистых вершин пустынных гор.

Солнце ушло за скалы, и вокруг еще больше потемнело, а когда загорелась самая яркая звезда пустыни, в долине раздалось странное и незнакомое стрекотание. Без сомнения, это пело какое-то насекомое, сверчок или кузнечик. Звуки песни неслись издалека, с правой стороны, но не из тугая, окружающего речку, а из самой пустыни. Вскоре раздался другой такой же звук с противоположной стороны. В Сюгатинской долине, на ее обширных просторах, по меньшей мере, на расстоянии десяти километров друг от друга, перекликались два таинственных музыканта.

Ну как не помчаться туда, вниз, к загадочному певцу. Спуск закончен, почти бегом с холма на холм, целый километр. А там! Какая она стала громкая и еще более необычная эта странная песня! Певец где-то тут за курганчиком, совсем рядом, может быть, около черного кустика. Кто он такой? Наверное, большой, с длинными чуткими усами, раскрашенный в яркие цвета гор пустыни красными, черными, желтыми пятнами.

Но за курганчиком звук не громче, все такой же и по-прежнему несется все откуда-то спереди, как и раньше, неослабевающий, призывный и страстный. Быть может, сейчас где-нибудь с гор, поводя усами, спускается на призывную песню немая подруга неумолчного музыканта? Но где же он сам, певец сумеречной пустыни? Ведь пройдено столько шагов, а звук все тот же, сильный и резкий. Наконец он тут рядом, и стоит только протянуть к кустику руку…