Меня почему-то он сегодня не гнобил. Спросил, укладываюсь ли я в отпущенные сроки и всё. Не стал даже заглядывать в даты своего гроссбуха. Но другим повезло меньше. Точнее сказать, не повезло никому. Особенно толстозадой Шишко. Это вчера она демонстрировала суровость и непреклонную волю, а сегодня наш начальник довёл её до слёз. А потом выгнал за делами для проверки их Алдаровой.

После оперативки я, не мудрствуя лукаво, двинулся в отделение уголовного розыска.

Подождав, когда Стас с Борисом выйдут от Тютюнника, я завладел Гриненко и потащил его за пределы «угла».

— Мне опера нужны из Ленинского и из Промышленного! Которые нормальные и которые дольше трёх лет там работают! — начал я ставить перед другом вопросы, — И чем толковее эти опера будут, тем лучше!

— Ты это… Серёг, ты деньги нашел? — вопросом на вопрос отбомбился по мне Станислав, — Мы вчера у моих были, тысячу нам наскребут! Но их еще надо со срочного вклада снять! — виновато замялся он.

— Денег мне мой будущий тесть занял! — досадливо отмахнулся я, — Они у меня кабинете, в сейфе лежат! Ты мне про оперов не ответил! Есть у тебя там толковые?

Услышав про деньги, мой друг без промедления вернулся мыслями к службе.

— Конечно, есть! У меня во всех районах связи! — Станислав даже выпятил грудь, — И в городском тоже позиции имеются! А тебе зачем?

— Помнишь, года три назад двух пацанят убили? Там еще между ними с месяц разница была? — начал я вводить в курс друга, — Я как раз только в армию тогда ушел. Один на Ленинском повис, а другой на Промышленном? А позже их вроде бы в одно дело объединили. Помнишь? Там, как я понимаю, в обоих случаях износ был?

Опер моментом утратил веселье. Теперь на меня смотрел угрюмый мужик с поджатыми губами.

— Помню! — повернулся к подоконнику Гриненко, — Сам я не выезжал, но фотографии видел. Мы тогда месяц с лишним всех своих отрабатывали. А потом еще месяц, когда в Промышленном за больничкой второго пацана нашли. Никто не филонил, мы всех перетряхнули, но результата всё равно никакого! В общей сложности тогда по всему городу десятка два пидоров позакрывали, но все они оказались не при делах.

— Мне желательно с теми поговорить, кто материалы собирал, а потом дела сопровождал. Свяжешься с ними? — продолжал я наседать на друга, — Это тот самый человек попросил, который денег мне одолжил. Он тогда в Ленинкском райкоме работал, вот с тех пор так всё никак и не успокоится. Переживает очень!

Гриненко с нескрываемым удивлением посмотрел на меня, но промолчал. Надо думать, что та субсидия, которая была выдана на выкуп его новых мебелей, снимала любые вопросы. И давала право на проявление любого альтруизма и человечности.

Заручившись обещанием друга, что нужных мне людей он вызвонит и меня с ними сведёт, я напомнил ему о сегодняшнем походе в «Мебель» на Гагарина. На том мы до поры и расстались.

Я вернулся к себе и отзвонившись товарищу Копылову, попросил меня забрать из РОВД, поскольку сам сегодня я был безлошадный. После чего, скрепя сердце, сел за стол, чтоб хотя бы полчаса, но употребить в дело.

Из бумажной трухи в суровую советскую действительность мой разум вернул звонок оперативного дежурного по внутренней связи.

— Корнеев, за тобой машина из горкома партии приехала! — не очень уверенно сообщил мне он, — Ты спускайся, давай, водила говорит, что тебя в машине завотделом Копылов ждёт!

Заверив старшего смены ОДЧ в понимании момента, я досадливо чертыхнулся на свою забывчивость и начал запихивать бумаги в сейф. Без разбора заваливая ими зуевский портфель с мебельными деньгами.

К комитетовскому особняку мы прибыли за пятнадцать минут до назначенного времени. Сомневаясь, что у «бурильщиков» в эти дремучие времена в ходу видеонаблюдение, я всё же попросил водителя остановиться метров за сто до объекта. Показывать товарищу Севостьянову, как местные индейцы робеют перед столичными варягами мне не хотелось. Хотя Копылов изо всех сил стремился активно демонстрировать Москве пиетет и уважение. Но я настоял на своём.

К бордюру напротив ворот мы подкатили ровно за пять минут до назначенного времени. Пусть знают наших!

Всё было как всегда. С той лишь разницей, что сегодня дед Григорий расщедрился на чай для нас с товарищем Копыловым и на две вазочки с печеньем и конфетами средней паршивости. Рубля по два за килограмм. Сам он пил какое-то пахучее травяное питьё из большой фаянсовой кружки. К конфетам и печенью он, как и мы, так и не притронулся. Брезговал, наверное. Какой нормальный человек, будучи в здравом уме, станет засовывать себе в рот батончики из эрзац-шоколада?

Меня, как я ожидал, с глаз долой не удалили и все разговоры взрослых мужиков велись при мне. Собственно, говорил и спрашивал только дед, а Сергей Степанович мужественно отвечал.