— В вашем личном деле не отображено наличие дочери. — тц, ну какого ты туда полез, а? Я ж ещё не успела попросить шефа всё подчистить. Ладно, переходим к запасной истории.

— У меня был негативный опыт, когда некоторые детали из личного дела с легкостью просачиваются в коллектив. Мой ребенок — это не повод для сплетен, поэтому я умышленно попросила удалить эту запись из личного дела. В конечном итоге некоторые детали моей жизни всё же проникли за рамки стандартной этики и переросли в сплетни. Поскольку вы с моими данными уже ознакомились, то прошу обратить внимание на психологические характеристики. Я очень закрытое и неконтактное существо, при этом категорически не желаю вступать в любые взаимоотношения с коллегами и делиться личными подробностями. Думаю, я вполне детально объяснила свою позицию.

— Да, верно. Извините, что так усиленно расспрашиваю, но мне просто показалось это довольно странным.

— Ничего, я всё понимаю. — на самом деле не особо понимаю, но стараюсь соответствовать выбранной модели поведения.

Он встает из-за письменного стола, подходит к нам и, не обращая внимания на весьма настороженную собаку, присаживается на корточки рядом. Псина скалится и явно напряжена.

— Окси, спокойно.

— Милая, как тебя зовут? — нет-нет-нет, ну зачем ты лезешь к ребенку? Я не успела научить её всему. Что за подлые методы? Сердце застучало где-то в горле и объятия невольно сжались сильнее, в невольной попытке скрыть от этого мужчины малышку.

— Габриэль.

— А как зовут твою маму?

— Айлин.

— Какое у неё полное имя? — я так нервничаю, что можно сойти с ума, все идет не по плану, совсем не по плану. Мне кажется, что панический стук моего сердца слышен на всю комнату, но на лице не отображается ни одна эмоция.

— Айлин фон Грайс. Я тоже фон Грайс.

Разве я ей говорила свое полное имя? Не помню. Совсем не могу сейчас ничего сообразить, мысли нервно мечутся в голове в попытке спрогнозировать конечный результат всей этой беседы.

— А папу ты своего знаешь?

— Неа.

— И не видела его?

— Нет.

— А как его зовут?

— Алистер. Мама говорит, что папу зовут Алистер.

— Хм, понятно.

— Простите, вы могли бы не задавать такие вопросы моему ребёнку? Это довольно болезненная тема, которую вы так запросто открыли. — мой голос не дрожит, не дрожит, я сказала! Соберись, Айлин, соберись.

— Нда. Простите. Небольшая проверка.

— Небольшая? — холодно фыркаю. — Вы довольно бесцеремонно влезли грязными сапогами в чужую жизнь, при этом мимоходом расстроили ни в чём не повинного ребёнка. Это нормально для вас?

— Всё, на эту тему я больше не имею вопросов. Приношу свои извинения.

Он практически сразу отошел от нас и вернулся за стол, словно отгораживаясь им от моего гнева.

— Но и вы меня поймите.

— Нет уж, вас я понимать отказываюсь. — в голосе звучит напряжение. — Вы меня в чём-то подозреваете? Я каким-то образом наношу вам моральный ущерб? Или, может, оскорбила? Что я лично вам такого сделала, что вызываю у вас столько подозрений и не пойми в чем?!

Моё лицемерие выходит на новый уровень. Никогда в жизни я не врала так много за такой короткий промежуток времени. Успокаиваю себя тем, что делаю это не ради собственной выгоды.

Моя охранница встаёт рядом, перегораживая все взгляды на нас и закрывая собой. По напряжённым мышцам поняла, что она уже готова идти в атаку.

— Окси, место. Сиди спокойно.

Она неохотно, но послушно садится, обиженно зыркнув на меня, мол, хотела как лучше, а ты, неблагодарная, отказываешься от защиты.

— Всё, месса фон Грайс, я искренне приношу извинения вам и вашей дочери.

В начале никак не реагирую, но спустя несколько томительных секунд медленно киваю, мол, принимается.

— Извините, месса, не могли бы вы мне помочь?

За этой кутерьмой я совершенно упустила из виду наличии в комнате невольного свидетеля всей перебранки. Подняла на него взгляд и откровенно рассматривала его некоторое время.

Кого-то он мне напоминает.

Взгляд.

Точно.

Я такой уже видела.

Мёртвый взгляд…

Ассоциации складываются моментально, и меня поражает болезненная вспышка осознания.

— Вы… Вы родственник Джейми? — у меня даже голос изменился, наполнившись сочувствием.

— Да, как вы поняли? Это мой сын.

— У него тоже были мертвые глаза.

— Что, о чем вы? — мужчина заметно мрачнеет. — Я хочу понять его последние действия. Понимаете? Мой мальчик… Он же всегда так любил жизнь. Его сокурсники сказали, что вы говорили с ним последней.

— Вы не могли бы нас оставить? — мягко спросила хозяина кабинета.

— Нет.

Самоуверенный индюк, ну и чёрт с тобой. Усаживаю малышку на своё место и оставляю собаку охранять наше общее сокровище. Сама же молча села рядом с мужчиной. С ним я точно буду откровенной. Такая потеря наверняка сильно его подкосила.