Дыра в доме стала больше, так как девушка немного смещала оружие.

В эту дыру я на долю секунды увидел зависший на расстоянии метров сорока боевой имперский транспорт. Это был не Комар и не Баранка. Что-то совсем не грузовое и совсем не гражданское. Больше всего похоже не боевой вертолёт, только без винта. Да и оценить форму и очертания было сложно. Эта штука была в стелсе, но выстрелы Крапивы на доли секунды сбивали защитный экран, и тогда этот транспорт проявлялся, но не весь, а пятнами. Транспорт сместился, и я больше не мог его видеть в дыры, проделанные Крапивой.

БУМ! БУМ! БУМ!

Дыры сместились вслед за транспортом.

Кажется, выстрелы стали ещё громче. Одно ухо точно не работает, второе под вопросом. Но звук выстрела сотрясал воздух так, что я чувствовал его всем телом. Мне стоило огромных усилий не шевелиться и не закрывать глаза, так как руки Крапивы по прежнему были на моём плече.

Последние выстрелы окончательно сбили с транспорта стелс, и я мог наблюдать, как пули или неведомая хрень, вылетающая из пистолета Крапивы, проделывали дыры в бронированном корпусе. Имперская техника, конечно, хороша, но с таким количеством дыр совсем не маленького диаметра даже она летать не может. Эта летающая штука тупо упала на землю. На дорогу за нашим забором.

«Пошли проверим, остались ли живые» — неестественно спокойный голос Крапивы в моей голове заставил меня резко повернуться.

Выглядела она так себе. Из носа обильно шла кровь, лицо было бледным, как после нескольких дней тяжёлой болезни, зрачки увеличились настолько, что радужки почти не было видно, а в остальном глаза были настолько красные, что из них тоже вот-вот кровь закапает. И очень-очень сосредоточенное выражение лица.

Крапива медленно опустила руки, аккуратно на автомате перезарядила пистолет и засунула его в кобуру. Посмотрела на меня, выдохнула, после чего сказала почти нормальным голосом:

— Ты выглядишь не лучше.

Как ни странно, я услышал.

— Да я и не претендую… Пойдём смотреть на живых и мёртвых.

Мы вышли из основательно разрушенного дома и, оказавшись за забором, практически в нескольких метрах от нас обнаружили упавшую боевую технику имперцев. Восприятие показало очень неприятную, но не такую уж непривычную картину. У пилота отсутствовала голова. Вообще. В кабине её не было. Выстрел Крапивы прошил летательный аппарат насквозь, а голова пилота просто оказалась не в то время не в том месте — на пути пули. Хотя называть пулей то, чем стреляла Крапива, наверное, нельзя. Дыры были сантиметров по двадцать диаметром. Я неспециалист в оружии, но уверен, что вряд ли пули такие дыры оставляют. Пулемётчик выглядел тоже так себе. Вернее, так себе выглядело то, что от него осталось. Он схлопотал два попадания, поэтому у него отсутствовали значительные куски туловища. И никакая имперская броня его не спасла. Больше живых не было.

Мы стояли и тупо пялились в остов летательного аппарата, не очень понимая, что делать. Только сейчас до нас дошло, что всё. Этот бой мы выиграли.

— Надо уходить. Бежим в дом и уезжаем.

— Да. Надо, — тихо ответила Крапива, со странным выражением лица разглядывая дело рук своих.

Я положил руку ей на плечо и немного сжал.

— Пойдём.

Мы пошли обратно. Надо было торопиться, но как-то не получалось. Мозги понимали, как правильно и что правильно, но работали всё равно медленно. А тело вообще тормозило. И это у меня. А у Крапивы заторможенность была ещё больше. Искать переноски в сбитом летательном аппарате я не стал. Смысла не было. Мне было настолько хреново, что Опустошение бы не сработало. Я сконцентрироваться на ходьбе не мог толком — не то, что на суперспособностях.

Я постарался взбодриться, но получалось с трудом. Я просканировал Восприятием своё тело и офигел. У меня регенерация шла полным ходом! Внутри тела, оказывается, было множество областей, где ткани были сильно повреждены. Будто лопнули изнутри. Почему я не чувствовал боли, я не понимал, это должно было быть очень больно. Видимо, Гланда в какой-то момент блокировала нервную систему. Драться я бы сейчас, наверное, смог, но только с кем-то очень слабеньким. Слепой котёнок или дождевой червь — с ними я бы справился. Но не с двумя сразу. Я споткнулся и еле удержался равновесие. Мне реально плохо. Тем не менее, отдыхать было некогда.

Мы зашли в дом, и я офигел ещё раз. Я не заметил этого, когда мы выходили проверять, остались ли в живых имперцы или нет, но сейчас мне бросился в глаза узор из дыр от пуль на полу. Сотни отверстий очерчивали пятачок метра два диаметром эллиптической формы. Именно там стоял я, заслонив Крапиву. Пулемётчик не мазал. Он бил очень даже прицельно, а я сбил своей способностью не десяток, а как минимум пару-тройку сотен крупнокалиберных пуль. Просто скорость стрельбы была такая, что я не различал ударов. Но это не прошло без последствий для меня. Что типа отдачи всё-таки било по телу, но я был настолько сосредоточен на том, чтобы держать «щит», что даже не обратил внимание, что эта отдача нехило так меня потрепала. У любого силового взаимодействия есть две стороны. Та сила, что с одной стороны отводила пули, с другой стороны что-то разрушала в теле. Наверное, потому что я автоматически считал тело центром, из которого я испускаю силу. Вот мне в него остатки кинетических импульсов и прилетели. Вполне вероятно, что, если как следует потренироваться, я смогу использовать этот свой баллистический телекинез более эффективно, без таких последствий на тело.

Мы чуть ли не минуту с Крапивой молча залипали на это пятно, очерченное отверстиями от пуль. Я думал свои, можно сказать, технико-физические мысли. Что думала Крапива — не знаю. Но в любом случае тупить сейчас было неуместно. Мы одновременно зашевелились и молча стали собираться.

В багажнике машины уже лежали сумки с вещами и половиной нашего арсенала. Мы быстро — со скоростью тренированных и породистых беговых черепах — перетащили туда всё, что ещё стоило взять с собой. И сели выезжать. Крапива уже немного отошла и выглядела получше. Она, как более опытный водитель, села за руль.