Хмурюсь.

На иконке с трубкой висит девять пропущенных и все — от Вадима.

Пока было собрание, я поставила телефон на беззвучный, потом занималась делами и совершенно вылетело из головы. Утром мы обменялись сообщениями, что как только смогу уйти из офиса — сообщу и решим насчет нашей шпионской встречи. Но девять пропущенных?

Набираю его и когда гудки прекращаются, смеюсь:

— У тебя кнопка заела на сенсорном телефоне, Авдеев?

— Где твой муж, Валерия? — жестко, как-то глухо спрашивает Вадим, абсолютно не разделяя моего веселья.

В ответ я что-то невнятно мычу. С какого перепугу его вдруг стало интересовать, как Шутов проводит время в среду после обеда? У Димы сегодня онлайн-конференция с сотрудниками из главного офиса, насколько я знаю, а потом — очередной созвон с японцами.

— Мой муж работает, Авдеев.

— Ты в этом абсолютно точно уверена?

Готова поклясться, что он только что скрипнул зубами.

— Какого черта, Вадим. Что случилось?

— Стася пропала, — говорит он. Секунду медлит. — И Марина. А еще пропал ее дежурный врач и пара медсестер, охрана, которая дежурила накануне вечером. Пошла по пизде вся база данных о пациентах. И записи с камер наблюдения тоже подозрительно свалили в теплые края.

— Блядь.

Я сжимаю пальцы вокруг телефона, чувствуя, как потеет ладонь.

Прокручиваю в голове его слова еще раз.

— Причем тут Шутов? — Я задавала этот вопрос самой себе, но произношу его вслух.

— Потому что, Валерия, я знаю только одного человека, который может одномоментно устроить такой грандиозный шухер. И по странному стечению обстоятельств у него даже повод, блядь, для этого есть!

— Ты думаешь, что мой муж украл свою дочь?

— Мою дочь! — рявкает Вадим. Так громко, что даже через динамик вибрация простреливает от шеи в плечо и резонирует до самых кончиков пальцев.

— Шутов никогда этого не сделал бы. И я вообще не понимаю, какого хрена должна оправдывать его перед тобой, если из всех претензий у тебя, как я понимаю, ноль доказательств!

— Если бы у меня было хотя бы одно доказательство — я бы с тобой сейчас не разговаривал. Поверь, так и будет, как только я его откопаю.

— Отлично, вперед!

Я держу телефон перед глазами, смотрю на его имя на экране, секунду дышу ртом, чтобы успокоится. Спускаюсь со ступеней, точнее — почти бегу. Снова прикладываю его к уху.

— Вадим, я понимаю, что это пиздец. Но Шутов никогда, слышишь? Никогда бы так не поступил.

— Не прикидывайся, что ты не в курсе его способов решать проблемы. Так где твой муж, Валерия? На мои звонки он не отвечает.

— У него работа, Авдеев, — отвечаю на автомате. — Я прекрасно знаю, как Шутов умеет решать вопросы, но он бережет тех, кого любит. И именно потому, что он любит Стасю, он и пальцем ее не тронет. Ты прекрасно знаешь, что любой суд в этом вопросе был бы на его стороне как минимум в части совместной опеки. Ему для этого не нужно красть дочь, а тем более, блядь, подключать к этому Марину!

Слышу, что на том конце связи появляются мужские голоса.

— Вадим, я сейчас попробую до него дозвониться, и очень прошу тебя — не делай резких движений.

Не хочу даже думать о том, что они могут натворить сгоряча.

— Ага, — бросает он и в трубке раздаются гудки.

Я сразу набираю Диму. Он действительно не отвечает с первого дозвона.

Набираю еще раз и еще, и только с четвертой попытки Шутов берет трубку.

— Лори, что случилось? Прости, у меня тут…

— Стася пропала, — выпаливаю сразу. — И Марина. Кто-то сильно постарался. Авдеев рвет и мечет, думает, что это твоих рук дело.

— Когда пропала? — Шум в трубке сопровождается его выразительным «блядь, пиздец ебаный!» — Бля, он мне звонил. Вижу. Я работал, Лори.

— Дим, я знаю, что ты не при чем! Пожалуйста… я очень тебя прошу…

Мне не хватает смелости произнести это вслух.

Голос дрожит. Голова раскалывается от ужасных картинок. Если со Стасей что-то случится — Димка никогда себе не простит. А Вадим до конца своих дней будет винить в этом его.

— Лори, я понял. Я ее найду.

Когда он говорит что-то вот таким жестким металлическим тоном — это значит, он уже фрахтует космически корабль для полета на Марс, если вдруг именно там находится то, что ему нужно. И не важно, что на Марс еще никто не летает — Шутов полетит, потому что он так решил.

— Позвони ему, Дим. — Жмурюсь, потому что физически ощущаю его боль как свою. — Она ваша дочь.

— Наша, угу, — зло брыкается он. Громко выдыхает. — Сейчас позвоню, обезьянка.

Больше всего на свете я ненавижу чувствовать себя беспомощным.

А именно так я себя чувствую первые минуты, когда смотрю в погасший экран телефона, переваривая новость о том, что моя дочь — пропала.