— Марина сегодня осталась у своей одноклассницы с ночевкой, — говорю я.

— Что за одноклассница? — сразу настораживается Влад.

Я рассказываю, что девочку зовут Снежана, что мы с ее мамой пару раз пересекались в школе, пока обе ждали девочек после уроков. Марина всегда умела быстро заводить друзей, а мать этой девочки показалась мне совершенно обычной женщиной, вежливой и внимательной. Прежде чем пригласить Марину на пижамные посиделки по случаю Дня рождения Снежаны, ее мама позвонила мне. В подробностях описала все, что будет происходить, вплоть до часов. Я подумала, что после бессонной ночи и ломки Дениса, Марине пойдет на пользу переключиться на то, что происходит в жизни всех ее сверстниц. Тем более. Что против присутствия охраны мама Снежаны абсолютно не возражала. И даже деликатно не стала спрашивать, с чем связаны такие предосторожности.

— Марина в порядке, я разговаривала с ней по дорог в аэропорт, но она уже, кажется, почти клевала носом. Сказала, что они ели какой-то огромный розовый торт с блестками.

— Съедобными, надеюсь? — продолжает хмуриться Влад.

— Мне кажется что желудки тринадцатилетних подростков могут перемолоть даже елочную мишуру, Грей.

По дороге я все-таки проваливаюсь в сон, потому что когда в следующий раз открываю глаза, то не сразу понимаю, почему парю над землей и при этом даже ногами не шевелю. Только спустя секунду доходит, что Влад несет меня в дом, и на мою попытку сползти на ноги, только посильнее, варварски прижимает к себе.

Укладывает в кровать, разглядывая сверху вниз своими совершенно фантастическими темными глазами.

— Я совершенно упустила момент, когда перестала бояться твою ужасную Горгону, — бормочу заплетающимся языком. Сил хватает только на то, чтобы наблюдать, как он расшнуровывает и снимает мои кеды, расстегивает молнию на комбинезоне, приподнимает, вытаскивая из нее сначала мои руки, а потом — всю меня целиком.

— Боже помоги моим яйцам не лопнуть, — смеется и нервно поскорее заворачивает меня в прохладное одеяло.

— Иди сюда, — пытаюсь задержать в ладони его пальцы.

— Спи, Нимфетаминка.

И я сплю.

Всю ночь, сквозь сон чувствуя, как Влад ложится рядом, как его дыхание становится спокойным и ровным, как он потом закидывает на меня ногу, обхватывает собой, словно защищает даже во сне.

Но когда, наконец, просыпаюсь — Влада рядом нет.

Приподнимаюсь на локтях, сонно моргаю и тихонько зову его по имени.

В груди болезненно сжимается. Кажется, сердце буквально за секунду высыхает до размеров горошины, пока взгляд не натыкается на стоящий на прикроватной тумбочке маленький деревянный поднос.

Кофе, красивый большой кекс с плотной шапкой сахарной пудры.

Не очень похоже на прощальный привет. Вроде бы.

Свешиваю ноги с кровати.

Осматриваюсь.

Сумка Влада стоит на столешнице в гардеробной. И все его вещи тоже там.

Ну-у-у-у-у… ладно.

Делаю глоток кофе, потом, поразмыслив, все-таки тянусь к кексу. Теплый — когда отламываю кусочек, над тестом поднимается пар. Тесто, кстати, идеальное — пористое, воздушное, с сочными белым изюмом. На часах почти десять — Грей уже успел скататься в ту авторскую кондитерскую, откуда привозил нам с Мариной вкусняшки?

Бегу в душ, натягиваю его футболку и быстро спускаюсь вниз.

Нужно еще Марине позвонить!

И в клинику к Денису.

Блин, да как я все проспала?!

Из кухни раздаются звуки «Strangers In The Night» в бархатном голосе Синатры, и только после этого выдыхаю. Куда бы Влад не пошел — он бы ты точно нашел способ забрать с собой всю эту музыку.

Потихоньку заглядываю внутрь.

И медленно, очень медленно, чтобы не лопнуть, втягиваю воздух в легкие.

Влад, конечно, без футболки, и, насколько я могу судить, под эти меланжевые спортивные джогеры он снова «забыл» поддеть трусы.

А еще снова собрал волосы маленькой заколкой на затылке, и ему это настолько идет, что просто… сдуреть.

Но еще больше я дурею от того, что он как раз вытаскивает из духовки противень с четырьмя точно такими же как и у меня наверху, кексами.

Подпевает в такт музыке своим обалденным тягучим голосом.

Перехватывает из блюдца с сахарной пудрой маленькое ситечко, пританцовывая, щедро посыпает каждый. Конечно же, пачкается. Конечно же, облизывает пальцы.

В жизни не видела ничего более мужественного и надежного, чем мой татуированный с ног до головы Грей, перепачканный сахарной пудрой и с «мальвинкой».

Я поднимаюсь на цыпочки, надеясь прокрасться на кухню и остаться незамеченной столько, сколько это будет возможно. Но Грей вскидывает голову едва я делаю первый шаг.

— Пришла подсматривать, Нимфетаминка? — Чешет костяшкой кончик носа и тот мгновенно покрывается сахарной «пыльцой».

— Пришла сказать, что старые привычки все еще на месте, да, Грей? — Раз уж он меня заметил, то иду до стойки, разворачиваю барный стул и усаживаюсь на него верхом. Руки кладу на спинку. — Я про то, что ты снова игнорируешь трусы.