Поднимаюсь на второй самый верхний этаж, разглядываю вид из окна, прикидываю свет и делаю разметку, куда что ставить. Работы в ближайшие несколько недель будет так дохуя, что единственная причина, по которой буду возвращаться домой — Золотая ленточка. А то бы как в старые добрые времена — так бы и спал на диване, именно поэтому он у меня в офисе большой и удобный.

Шмотки из «ИКС» я вывожу, само собой, никого не предупредив, потому что в субботу получил отмашку от Рикардо, что его адвокаты предъяву накатали в трех томах как «Ветхий Завет». И если я ничего не путаю, то она уже полетела по заданному маршруту. Так что в ближайшие часы моего «любимого партнера» Шубу ждет просто во-о-о-о-о-от таких размеров болт с резьбой в его самое нежное и совершенно не разработанное место.

И фокус в том, что я ко всей этой хуйне — и еще десятку аналогичных — не буду иметь никакого отношения.

Заплачу за эти цирковые фокусы я тоже прилично, но по большому счету — год усердной жопной работы, и все вернется на круги своя. Тем более, у меня же тут без пяти минут своя собственная семья наклевывается, надо будущей жене на камни и шкуры зарабатывать.

Когда спускаюсь обратно, Дина уже крутится на крыльце. Схожу набрасывает мне несколько вариантов. Смотрю на нее нарочно бараньими глазами и делаю вид, что еще немного — и полезу ей в рот.

Моя ж ты хорошая, так вот из-за чего вся хуйня?

— Я же правильно понимаю, Король, что ты собрался ехать не один? — На ее размалеванном лице читается явный диссонанс между этим «не один» и желанием быть «номером два».

— Очень даже правильно, Дина. — Подступаю ближе, делая вид, что это только потому что сзади тащат тот самый диван для ночевок. — Зачем мне целый пляж и пальмы одному. Поэтому знаешь, давай ты просто выберешь все на свой вкус, лады?

— На мой… вкус? — заикается она, снова вытаскивая сигарету.

Такими темпами, мне можно даже и не впрягаться — достаточно посидеть на берегу и посмотреть, как волнами прибьет к берегу ее разбитое раком легких тело.

— Ну да. — Наклоняюсь к ее лицу еще ниже, как будто вправду собираюсь целовать. — Ты же знаешь, как я тебе доверяю, Дина? Знаешь же?

— Блядь, Грей, — она подступает ближе, но я успеваю сделать шаг назад, оглядываюсь и делаю жесты грузчикам. — Я всегда все ради тебя делала!

— Верю, — лыблюсь, предвкушая, в каких обстоятельствах я заставлю ее снова повторить эти слова. — Поэтому доверяю тебе даже больше, чем себе. В общем, организовывай все на завтра, чтобы вылет вечером, прилет — на рассвете, с разной красивой хуйней, дорого-богато, ну ты в курсе.

— И ты хочешь… два номера? — переспрашивает, глотая дым жадными порциями.

— Да зачем два? Один, двухместный, главное, чтобы койка как аэродром! — Отвлекаюсь на телефон — звонит Резник.

Заява о разводе от Кузнецовой есть.

Отлично.

Поворачиваюсь к Дине, пока набираю Кузнецову и слушаю гудки в трубке, и как бы невзначай спрашиваю:

— Дин, слушай, а у тебя же загранник не просроченный? Ты выездная вообще?

— Все в порядке с моим загранником, Король!

Отворачиваюсь, потому что рожа в эту минуту у меня наверняка кровожадная.

Заглотила наживку по самые жабры.

— У тебя еще двадцать три минуты в запасе, Грей, — говорит моя почти_бывшая, но эти триумфальные истеричные нотки в ее голосе я знаю просто наизусть.

Она за этих полчаса уже успела заново мою фамилию примерить.

— Я тут подумал, Оля, а чего резину тянуть. — Хмыкаю — Пошла ты на хуй, тварь ебаная!

Заканчиваю разговор.

Выдыхаю.

Воображаю, как ее сейчас бомбит — даже матами меня обложить не может, потому что ее номер моментально улетает в блок.

Ну а теперь давай, Кузнецова, пиздуй в суд.

День в «Квазаре» начинается с того, что половину сотрудников скосил какой-то кишечный грипп и организация выставки, на которой у нас целый огромный стенд, висит не то, что на волоске, а буквально на подорванной волосинке.

Андрей мрачно носится по офису и орет буквально на каждого, кто попадает ему под руку.

Моя соседка по рабочему столу, кажется, уже срослась с телефоном, а на меня просто набросали всех дел, которые я могу делать просто потому, что вроде как не принимаю участия в основном кипеше: принести папки, отнести папки, забрать бумаги, рассортировать документы, разнести по отделам. Кто-то говорит, что раньше эту работу скидывали на Диану, но Диана уволилась. Я не то, чтобы сильно злорадствую по этому поводу — догадаться, по какой причине она ушла с тепленького не пыльного места, абсолютно не сложно. Но мне значительно легче находиться в издательстве без ее неприятного взгляда в спину.

На обед, конечно, не успеваю. Хорошо, что Лариса Павловна делится со мной своим бутербродом, но плохо, что он один.

В два часа моя соседка по столу принимает очередной звонок и ее лицо становится таким мертвецки бледным, что весь наш маленький коллектив буквально замирает, боясь услышать, что в придачу ко всем остальным «сюрпризам» случилось на этот раз.

— Типография… — говорит она и залепляет рот ладонью, как будто остальная часть предложения успела превратиться в злое заклинание. — Они не… там…