– Ника, хватай и беги! – крикнула я, и мелочь, подорвавшись с места, хватанула со стола папку и ураганом, шурша платьем и стуча маленькими каблучками туфелек, полетела вон из гостиной.

– Стой, мелкая!

Отец попытался рвануть следом, но я на чистых рефлексах, мертвой хваткой вцепилась в его пиджак. Притормаживая, отодвигая в сторону и уворачиваясь от взмаха его грузной руки, когда он, запнувшись, чуть не повалился на диван, а я резко рванула в сторону вазы. Долетев в один размашистый шаг и схватив ту тяжеленную бедолагу, хорошенько этой глиняной штукой приложила по спине “любимого папеньку”. Ваза скатилась, упала на мраморный пол и с обжигающим сердце треском раскололась. Сыплющий проклятиями Олег Георгиевич, пыхтя, на считанные мгновения потерялся в пространстве и схватился за спину, красный, как рак, вереща:

– Мерзавка! На собственного отца подняла руку!

– Надо было уходить по-хорошему. Па-по-чка! – бросила я.

Крутанулась, подхватила подол платья и побежала следом за ребенком, путаясь в длинной юбке и шатаясь на каблуках, как заправский пьянчужка, чуть пару раз не навернулась. Едва ли не кубарем вылетев из гостиной, заметила, что Ника схватила стоящий в углу скейт. Мелочь на всех парах, в платье и с папкой под мышкой, вскочила на доску и вылетела в коридор, помчалась, шелестя колесами по мраморному полу, куда глаза глядят, прокричав мне:

– Фиса, догоняй!

Мое сердце бухало в груди, а на лице, как приклеенная, сияла дурацкая улыбка. Хотелось взять и расхохотаться: громко, заливисто и от души! И я обязательно вернусь к этому шкодливому желанию. Но позже. А сейчас позади уже слышались тяжелые шаги опомнившегося родственничка, пыхтение, ворчание, и все эта звуковая какофония становилась ближе. Я, сделав глубокий вдох, снова задрала юбки, закатывая глаза, и прибавила скорости.

– Стой! Анфиса!

– Угу.

– Вернись, кому говорю!

– Ага, уже бегу!

Юркнула в открытую дверь, вываливаясь в коридор. Проскользив туфлями по полу, чуть не налетела на Флоренцию, которая скомандовала:

– Беги отсюда! Живо!

Бежать, так бежать.

Спринтерский марафон еще не завершен, финиш далеко, подхватываем подол и перебираем отсюда ногами, дорогуша.

Только далеко уйти не позволило любопытство. Я припустила вперед, а уже буквально через пару-тройку метров услышала жутчайший грохот и насмешливое:

– Олег Георгиевич, какая встреча! А что ж вы сразу в ноги-то падаете?

Я удивленно притормозила, обернулась, судя по всему, Флоренция поставила отцу подножку, и тот, вылетая следом за мной из номера, в прямом смысле слова пролетел по коридору, в данный момент распластавшись на полу.

Ох, жестоко!

Но, черт побери, никто не давал ему права нас с чертенком обижать! Будет знать, как связываться с женщинами семьи Нагорных! Это вам не тепличные ромашки, а самый что ни на есть боевой отряд!

– Флоренция, сколько лет, сколько зим! – съязвил отец, а я, не теряя времени, воспользовавшись организованной мне Фло форой, снова срываюсь на бег, догоняя завернувшую за угол на скейте Нику.

Поворот.

Еще поворот.

Платье, чертово, мешает! Туфли по полу скользят!

Куда бежать-то?!

Лифты!

Мы с Никой переглядываемся, она на добрый десяток метров впереди меня, но, просчитав свои возможности, понимаем, что заскочить в них не успеем, за спиной снова шаги и снова грузная тучная погоня.

– Что, неужто уже убегаете, Олег Георгиевич?

Нет, лифты точно не вариант. И тогда мы решаем юркнуть в маячившую впереди служебную дверь. Ника отбрасывает скейт, и мы на всех порах влетаем в…

Бассейн!

Растеряно оглядываемся, куда дальше, замирая около огромной чаши в шесть полос, когда за спиной, грохнув об косяк, открывается дверь и залетает отец. С видом разъяренного быка таращится на нас, как на красную тряпку, разве что пар из ноздрей пока не валит.

– А ну, стоять! Обе!!! – разносится эхом по огромному залу злющий голос отца. – Отдай сюда немедленно документы, ребенок!

– Не отдам.

– Тогда я сам их заберу!

Граф рванул вперед на Нику, которая стояла у самого бортика, прижимая к себе папку. Ни тени испуга на лице малышки, хоть я и бросилась отцу наперерез. Но тут случилось неожиданное. Он проскальзывает на мокром полу. Размахивая руками, как крыльями, прокатывается по скользкому полу с криком и ужасом в глаза. А мелочь, не растерявшись и захохотав, в последний момент отскакивает. Его злейшество Олег Георгиевич Граф со всей дури влетает прямо в костюме и ботинках в бассейн, поднимая фонтан брызг и ор матов. Только шумное “пдыщ!” и вышедший “из берегов” бассейн.

Мы с Никой переглядываемся и дружненько отбиваем “пять”, когда отец выныривает, принцесса гордо заявляет:

– Патамушта нильзя нашу Анфису обизать! Вот!

Мы выбегаем обратно в коридор, не дожидаясь, когда папочка-ихтиандр очухается, и налетаем в коридоре на Рому, который, взмыленный и с глазами по пять рублей, хватает нас за руки и тащит за собой:

– Опаздываем, девочки! Флоренция?

– Бегу, родной. Бегу!

– Что у вас тут происходит? Что за крики, грохот? Вы чего обе красные, как после спринтерского забега?