Пока бойцы оббежали дом, по дороге перезаряжаясь, оставшиеся в живых агрессоры уже вскочили в седла, чтобы покинуть это негостеприимное место. Поэтому стрелять нашим людям пришлось вдогонку.

В итоге из пятидесяти нападавших удрать смогли в общей сложности пять человек, все остальные были либо убиты, либо ранены, а у нас из потерь был один убитый и на этом все. Да и погиб этот солдат по своей глупости, нарушив приказ не высовываться и начав стрелять по нападавшим через оконный проем ещё до взрыва. Вот в этот проем и влетел сноп картечи, выпущенный одним из нападавших. Этот сноп чуть не весь поймал лицом наш боец.

В принципе легко отделались, хоть и жалко было бывшего солдата до слез.

Кстати сказать, пленных нам досталось только двое раненых. Да и то, можно сказать, что в живых они остались случайно. Наши солдаты, услышав о гибели товарища, озверели и не жалели нападавших от слова совсем. Надели на винтовки штыки и кололи всех без разбору. Хорошо, что ефрейтор вовремя пришёл в себя и смог отстоять двоих — и то только чтобы допросить.

Во время допроса я снова отличился. Но сначала, когда бой закончился, и мы с мамой вышли во двор, нас с ней нехило так прополоскало.

Зрелище там было совсем не для слабонервных. Разорванные на части тела, кровища везде и непередаваемая вонь могли вывести из равновесия и более закаленных людей. Что говорить, если даже ефрейтор, больше всех утверждавший, что с минами ничего толкового не получится, сейчас выглядел очень уж бледным.

Понятно, что мы с мамой как вышли во двор, так проблевались и срочно вернулись обратно в дом.

Но я тут же сбежал через чёрный выход и как раз попал, что называется, с корабля на бал. Солдаты, пока я блевал, а потом сбегал от мамы, уволокли пленных на задний двор и там собрались их допрашивать.

Интерлюдия

После боя как-то само собой получилось, что во время короткого отдыха вместе собрались ефрейтор и три самых авторитетных солдата. Один из солдат неожиданно произнес:

— Ну вот, Егор, а ты не верил, что мины сработают как надо. Всё-таки княжич только на вид дитя дитем, а голова у него варит совсем не по-детски. Одно слово, княжья кровь.

— Не говорите, дураком себя чувствую, тем более что он оказался во всем прав. Распланировал все, будто знал, что и как будет. Да и в целом это дите рассуждает не как ребёнок. Вы видели, как он с матерью разговаривает? И ведь она его слушает.

Уже другой солдат добавил:

— Надо и нам, мужики, прислушиваться к словам этого мальца. Думаю, хуже не будет. Да и вырастет он и будет, наверное, весь в своего отца. Видели, как он смотрел на устроенную им же бойню? Хоть и обблевался, но испуга в его глазах я не увидел. Странный ребёнок.

Егор ухмыльнулся и произнес:

— Сказал бы кто, в жизни бы не поверил: пятилетний ребёнок командует солдатами. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Посмотрим, как дальше будет. Но прислушаться и присмотреться к княжичу нужно. Может, и правда с этого будет какой-нибудь толк.

Конец интерлюдии.

Первое, что я узнал на заднем дворе, — это то, что среди убитых обнаружили разорванный пополам труп Жозефа Степановича. Он, оказывается, не ломился в дверной проем впереди всех, а на момент взрыва находился посреди двора, так что прилетело ему каменной дробью нормально так.

У меня прямо от сердца отлегло от этой новости. Всё-таки я очень переживал, что он окажется среди беглецов. Повезло, по-другому не скажешь.

Что касается допроса, то оба пленника пытались показать гонор и на вопросы отвечать не собирались. Один из них был явно из дворян. Об этом говорили достаточно богатая добротная одежда, чисто выбритое лицо, ухоженные руки, не знающие тяжёлого труда, и его поведение. Второй пленник был угрюмым бородатым мужиком, злобно зыркающим на солдат глубоко посаженными глазами.

Когда я, выслушав рассказ ефрейтора о Жозефе Степановиче, подошёл поближе, дворянин как раз цедил через губу, что он человек благородных кровей и не собирается о чем-либо разговаривать со всяким быдлом.

Надо сказать, солдаты от этих его слов стушевались и не знали, что теперь делать. А вот меня такое его поведение взбесило. Поэтому, повернувшись к ефрейтору, я произнес:

— Егор, прострели этому дураку колено, — тот хотел что-то сказать но я продолжил. — Он у нас долго умирать будет. Быструю смерть ещё заслужить надо.

И, уже развернулись к гонористому пленнику, я специально для него произнес:

— Живыми вы отсюда все равно не уйдёте. Только от вас самих зависит, как вы будете умирать.

Этот придурок начал что-то шипеть про два вершка от горшка, но запнулся, когда Егор выстрелил ему в ногу, а потом завыл как-то даже с надрывом.

Я, переждав этот вой, сказал, обращаясь к Егору:

— Вот так и дальше расспрашивай. Не будет говорить, дроби колени, локти, да и вообще любые кости. Нам нужна информация, и мы должны ее получить.