Князь задумчиво выслушал дядьку, которого безмерно уважал и которому верил как себе, и спросил:

— Скажи ещё, что он действительно настолько умный, как о нем писала его мать.

Вахтанг ухмыльнулся и ответил:

— Нет, он гораздо умнее, чем она считает. Я иной раз в разговоре с ним ловлю себя на мысли, что это он старик, а не я. Так ладно бы только я так считал, учитель, который преподаёт математику, все два месяца не может прийти в себя после их первой встречи. Только и твердит, что малыш — гений, что ему нужно быть учёным.

— Какой он из себя, какой у него характер? Ведь ты с ним много времени провел, наверняка имеешь свое мнение.

— Ты бы сам поговорил с мальцом. Немного его изучив, я могу с уверенностью сказать, что он обиделся на тебя. Не ведут себя так отцы со своими детьми.

— Что значит не ведут? — тут же возмутился Князь. — Ты ведь сам видел, как вёл себя со мной отец.

— Не ровняй. Ты ведь жил вместе с отцом, все время у него на глазах был, а здесь другое. Зря ты парня обидел. И знаешь, я тебе скажу, что тебе крепко повезло, что у тебя такой сын. Лучше наследника не будет. Да и женщина, его мать, тебя любит и ведёт себя как не каждая жена. Тебе, конечно, решать, но не стоит упускать свое счастье.

— Я поразмышляю над твоим словами, — задумчиво ответил князь и выдержал небольшую паузу. — Поживу здесь несколько недель, но решение принимать буду после европейской кампании.

Конец интерлюдии.

Пока князь общался сначала с дедом Вахтангом, а потом и со всеми остальными, я намылился погулять на улице. Дождь как раз прекратился и, несмотря на непролазную грязь, мне захотелось немного развеяться.

На улице я немного потерялся от шума этого цыганского табора, заполонившего наш двор. Оказывается, князь путешествует в компании уймы людей, которые сейчас отчаянно спорили, в каком месте им разбивать лагерь. Странный, как по мне, спор, ведь логично было бы встать на постой в селе. Но это не моё дело, поэтому я в сопровождении двух грузин взгромоздился на Машку (это лошадь так зовут, она самая спокойная из наших) и отправился в сторону озера. Как ни крути, а эта встреча с отцом выбила меня из колеи и напрягла. Я хоть и хорохорюсь, анализируя все происходящее, и стараюсь относиться ко всему с юмором, но и нервничаю при этом изрядно. Всё-таки от этого человека многое зависит, а он этого, кажется, не понимает. А вернее, ему глубоко пофиг. Грустно от этого.

Возле озера на пятачке скошенной травы я спешился, немного понаблюдал за плывущими по небу тучами, подышал свежим воздухом и уже собирался возвращаться обратно, когда рядом с местом, где я находился, люди отца начали разворачивать лагерь.

Это зрелище меня настолько заинтересовало, что я решил задержаться и понаблюдать за происходящим. Где я ещё увижу хоть что-то подобное.

Народ действовал очень сноровисто и дружно. Одни начали устанавливать шатры, другие разложили костры и поставили над ними треноги с котлами, третьи отправились к лесу за дровами. Все были при деле и заняты по полной программе. И да, я не оговорился про дрова. Костры разложили и разожгли, используя дрова, которые привезли с собой на телеге.

Но по большей части мое внимание привлекли не костры и дрова, а котлы. Просто в голове мелькнула мысль, что вроде Наполеон придёт в Россию с полевыми кухнями, а раз так, то возникает вопрос: неужели для одного из военачальников не могли изготовить что-то подобное, если о таких штуках вроде как знают?

Но это ладно, вслед за первой мыслью появилась и вторая: это сколько же денег можно поднять, если договориться с отцом, чтобы для частей, которыми он командует, я начал делать полевые кухни. Сложного ведь на самом деле в их изготовлении ничего нет, если, конечно, подойти к этому делу с умом.

Задумался над этой идеей так, что даже не видел и не слышал, когда к нам подъехали несколько всадников. Поэтому даже вздрогнул, когда услышал возле самого уха:

— Поговорим, сынок?

— Я не против, — ответил я и подумал: «как будто у меня есть выбор».

Багратион встал рядышком, покосился на меня и неожиданно спросил:

— Что за мины ты придумал для отражения нападения?

Вот же ж вояка хренов, нет бы поинтересоваться здоровьем, а ещё лучше — подарок подарить дитю, чтобы, так сказать, расположить его к себе, так нет, про мины ему интересно узнать. Эх, хреновый из князя отец, не толерантный, похоже. Эти мысли проскочили молнией, сами по себе, я же между тем начал отвечать.

— Да ничего особенного, все просто, а главное — эффективно. Нашел несколько котлов, а оружейной комнате был порох, вот я и соорудил что-то вроде картечного заряда, только без пушки.

— Картечью без ствола не выстрелить, — тут же парировал отец.

Я на это только плечами пожал и ответил:

— Далеко не выстрелить, а вот накоротке — запросто. Артиллерийские гранаты, взрываясь, наносят урон противнику, такой же принцип и здесь, разница только в направленном взрыве. Всего и делов-то — заставить лететь картечь после взрыва в нужном направлении. Кстати сказать, дальность поражения можно увеличить, используя заряд пороха помощнее, и картечь отлить из свинца, а не брать каменную гальку. Дорого это, конечно, но всяко дешевле пушки, да и взять с собой такие мины можно куда угодно, даже туда, куда пушку не затащить.

— Но такой миной не выстрелить из боевых порядков, своих во время взрыва может поубивать больше чем противников.

Я посмотрел на собеседника с удивлением, очевидно же, что эта придумка не для того, чтобы стрелять из строя. Но он, похоже, действительно даже не думает, что мину можно разместить далеко впереди строя, и не понимает, что это оружие для обороны, а не для наступления. Пришлось объяснять прописные для меня истины.

— Такие мины нужны не для того, чтобы пулять картечью из строя. Их надо использовать в обороне. Установить саженях в тридцати перед оборонительными позициям, дождаться, пока противник приблизится, дёрнуть за веревочку, чтобы инициировать порох при помощи какого-нибудь приспособления типа ружейного замка, а потом все, можно идти трофеи. Для засады тоже можно хорошо использовать: расставить вдоль дороги, дождаться, пока колонна противника заполнит эту дорогу, и взорвать. Красота же получится: без особого напряга уничтожать врага всяко лучше, чем атаковать его в строю и нести потери.