Она отошла, и я наблюдал, как она подошла к Маверику и Джей-Джею, взяла Дворнягу на руки и, чесав ему уши, ушла с ними.

Я двинулся к лестнице, нога давала о себе знать, пока я поднимался через отель на этаж, где остановились Фокс и его отец. К тому времени, как я добрался до нужного этажа, я изрыгал проклятия и пытался заставить себя не хромать, направляясь к его двери. В последнее время я слишком усердствовал и не занимался своей утренней гимнастикой из-за всего того, что происходило. Наверное, мне нужно было отдохнуть, если быть по-настоящему честным, но я упрямо хотел продолжать заставлять себя бороться с чувством слабости, которое охватывало меня.

Чертов Шон не сделает из меня моего отца. Я снова буду ходить ровно, даже если это убьет меня.

Конечно, так и будет, прелестные глазки.

Я вздрогнул от эха голоса Шона в моей голове, на мгновение застыв, когда вышел в коридор и обнаружил, что свет по всему нему выключен. Тьма, казалась, бесконечной, и я тяжело задышал, пока стоял там, мое сердце заколотилось о ребра, а страх ползал по коже.

Мой отец сидел у окна с сигаретой во рту, попыхивая ею и целясь из пневматической винтовки в открытое окно на чайку на заднем дворе.

— Грязное, гнилое животное, — прорычал он себе под нос. — Давай посмотрим, смогу ли я отстрелить тебе глаз.

На плечах у меня был рюкзак, и я знал, что, вероятно, смогу воспользоваться возможностью выскользнуть через заднюю дверь и избежать его гнева на сегодня. Роуг и мальчики ждали за углом, чтобы забрать меня, но я обнаружил, что мои ноги приросли к месту, когда я уставился в затылок моего отца с ненавистью, растекающейся по моим венам. Мой взгляд метнулся к птице, клюющей кусочки хлеба, которые мой отец, очевидно, бросил туда, чтобы заманить ее на землю, и рычание сорвалось с моих губ.

Я знал, каково это — когда мой отец расставляет для меня ловушки, чтобы выместить свою ярость на моей плоти. Он оставлял свет в доме выключенным, чтобы казалось, что дома никого нет, и в тот момент, когда я проскальзывал в дверь, он набрасывался на меня. Это заставляло меня постоянно быть настороже, я никогда не мог нормально выспаться в этом доме, моя жизнь протекала в вечном беспокойстве. Именно поэтому я проводил здесь как можно меньше времени. Если я не был в школе, я гулял со своими друзьями, но, если я ночевал вдали от этого дома больше чем одну-две ночи, звонила моя мама и говорила, что мне нужно вернуться домой, иначе мой папа разозлится. Но на самом деле она имела в виду, что боялась за свою гребаную жизнь.

Я не знал, что именно на меня нашло, когда я пошел к нему через комнату, но когда он прицелился в птицу, которую заманил, чтобы она умерла от его рук, я схватил ближайший ко мне предмет, оказавшийся переполненной металлической пепельницей, и ударил его ею по голове.

Ружье выстрелило, но пуля прошла мимо цели, и чайка с испуганным криком взмыла в воздух. Я уже бежал, мчась к входной двери, которая была ближе всего, зная, что позже дорого за это заплачу, но мне было наплевать.

— Мальчишка! — заорал он, побежав за мной, отчего мой пульс участился, когда моя рука легла на дверную ручку и я повернула ее.

Заперто.

Черт.

Его руки сомкнулись на моих плечах, оттаскивая меня назад, прежде чем он швырнул меня лицом в стену, а его рука надавила на мой затылок, чтобы удержать на месте.

— Я научу тебя уважению, ты, кусок дерьма, — рявкнул он, и изо рта у него повеяло алкогольными парами.

Мое тело напряглось, и я закрыл глаза, ожидая наказания, и оно пришло в виде его ремня, обернутого вокруг моего горла и туго затянутого. Я напрягся, в тревоге схватившись за него, когда он одной рукой сильнее прижал меня к стене, а другой дернул за ремень.

— Теперь ты чувствуешь себя большим мужиком, мальчик? — прокричал он, пока я боролся за воздух, в отчаянии пытаясь оттянуть кожу ремня от своего горла. Он каким-то образом затянул его еще туже, и боль в моей шее усилилась, пока я боролся за то, чтобы сделать вдох, а в моей груди нарастал страх. — Твоей мамы здесь нет, — выдохнул он мне в ухо. — Может быть, я похороню тебя до того, как она вернется домой. Скажу ей, что ты сбежал. В городе нет ни одной души, которая бы не поверила в это, парень. Ты никчемный трус, ищущий выход из дерьмовой жизни, на которую ты все равно обречен. Было бы милосердно зарыть твою жалкую задницу в землю.

Моим легким не хватало воздуха, и я попытался сопротивляться, но он удерживал меня на месте, и у меня начала кружиться голова.

Остановись. Пожалуйста, остановись!

— О черт, — выругался он, и ремень внезапно ослабел, и я осел на пол, стягивая его с горла, хватая ртом воздух.

Я моргнул, прогоняя темноту по краям моего зрения, и увидел, что мой отец спешит к небольшому огню, разгорающемуся в углу комнаты, источником которого явно была его сигарета.