Она забралась ко мне на кровать, скрестила ноги и погладила Дворнягу, смотря на меня. Ее темные волосы спадали волнами, а глаза были такими большими и немигающими, что я не мог отвести от них взгляда.

Я прочистил горло, когда тишина затянулась, изо всех сил пытаясь вдохнуть воздух, который казался в десять раз плотнее, чем был до ее прихода.

— Мы можем поговорить? — спросила она, и каким бы сильным мужчиной я ни был, я не мог отказать этой потребности в ее глазах.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросил я, хотя знал о чем, конечно, знал, черт возьми.

— Обо мне и остальных.

По моему позвоночнику пробежали мурашки, — ревность боролась в груди с потребностью отпустить ее, как два голодных волка, борющихся за уничтожение друг друга.

— А что насчет этого? — Напряженно спросил я, стараясь не выходить из себя и не впадать в старые привычки, но это было чертовски тяжело, когда она сидела на моей кровати и выглядела как самое съедобное существо, которое я когда-либо встречал.

— Мы пытаемся сделать так, чтобы все снова заработало, как раньше.

— Чейз рассказал мне, — сказал я. — И я рад за вас. Правда. — Честно говоря, я не прыгал от радости из-за того, что мне пришлось отпустить ее и их, но я действительно хотел, чтобы они нашли свое счастье, даже без меня.

— Правда? — спросила она. — Потому что ты кажешься мне грустным, Фокс. Ты выглядишь печальнее, чем я когда-либо видела тебя, и это причиняет мне боль.

— Я сожалею об этом, — искренне сказал я. — Я не хочу причинять тебе еще больше боли.

— Иди сюда, — попросила она. — Ляг со мной, как мы делали в детстве, когда я прокрадывалась в твой дом, пока Лютер спал.

— Роуг… — Я сопротивлялся, хотя не поддаться искушению было почти невозможно.

— Пожалуйста, — умоляла она, и, черт возьми, я был всего лишь человеком. Я подошел к кровати, опускаясь на нее рядом с ней, а Дворняга переместился на край матраса, свернувшись калачиком у наших ног, когда я положил голову на одну подушку, а Роуг положила свою на другую.

— Почему ты отказываешься от нас? — спросила она, и этот вопрос, казалось, задел какую-то струну в моей груди, за которую я крепко держался, чтобы не сойти с ума.

— Ты знаешь почему, — сказал я, мои глаза опустились к вечному соблазну ее губ, прежде чем я снова отвел взгляд. Она была для меня зависимостью, которая жила в каждой мысли в моей голове. Она была центром моего мира, моя жизнь годами вращалась вокруг этой девушки, и мне нужно было, чтобы это прекратилось, потому что правда заключалась в том, что я ей не подходил. Я был эгоистичным и разрушительным, и чем больше я пытался удержать ее, тем больше она задыхалась. Так почему же она не ухватилась за шанс сбежать от меня обеими руками?

— Мне кажется, ты не рассматриваешь все варианты, — сказала она, напряженно нахмурив брови. — Мне кажется, ты решил, что у тебя может быть все или ничего, и теперь отказываешься от всего. Но так быть не должно. Тебе не обязательно уезжать из города, когда все закончится, тебе не нужно быть несчастным только потому, что ты считаешь, будто уход от нас — это решение. Мы с остальными начинаем с чистого листа, пытаемся вернуться к началу. Я хочу снова быть той девчонкой, Фокс, а ты?

На мгновение воцарилась тишина, когда этот вопрос разрушил мои стены и оставил меня совершенно обнаженным. Потому что, конечно, я хотел этого, я хотел этого годами, я жаждал этого, мечтал об этом. Но я знал, где заканчивается эта река, и конец ее был в океане отчаяния, потому что мы не могли управлять временем.

— Пути назад нет, — выдохнул я. — Если это было бы так, я бы сейчас был там, а не здесь.

— Но мы можем все восстановить, Фокс. — Она протянула руку и провела пальцами по моему виску, и, черт возьми, она была убедительна, когда прикасалась ко мне. Но в тот момент, когда она это сделала, это существо во мне снова взмолилось, и я понял, что никогда не перестану хотеть ее.

— Я не могу смотреть на тебя с ними, — сказал я, качая головой. — Я не могу сделать то, о чем ты просишь.

— А о чем я прошу? — она надавила, схватив меня за щеку. — Потому что я думаю, что ты не правильно все понял.

— Ты хочешь, чтобы я был твоим другом и терпел, как те, кого я считал своими братьями, целуют и прикасаются к тебя. Этого ты от меня добиваешься?

— Нет, это не так, — прошипела она, ее рука скользнула к моему горлу и сжалась, как призрак угрозы, когда она умоляла меня услышать ее. — Я прошу тебя попытаться помочь нам восстановить нашу семью. Пятерых детей, которыми мы были. Я знаю, что это будет не совсем то же самое, я знаю, что мы испорчены во многих отношениях, я даже не могу начать их перечислять, но мне также нужно верить, что здесь осталось что-то хорошее. Но я не думаю, что это сработает без усилий всех нас. Так что, на самом деле, Фокс, все, о чем я прошу, это чтобы ты попробовал. Попробуй ради меня, попробуй ради себя и попробуй ради них. Потому что ты говоришь, что хочешь, чтобы мы были счастливы, но, честно говоря, счастья не будет, если не будет одного из нас. Возможно, ты этого не видишь, но каждый из нас скучает по тебе, и если ты действительно думаешь, что исключить себя из уравнения и страдать в одиночестве всю оставшуюся жизнь — это выход, то ты глупее, чем я думала.