Экзамен на выживание. Десяток невозможностей до завтрака

Падающие с небес загадочные свитки – это к приключениям. А падающие с небес орки – к неприятностям. Или наоборот?

Впрочем, Тася Твилломкот готова ко всему. Порвать свиток, накормить орка, сдать экзамены, поступить в академию… потому что бытовой маг – это звучит гордо!

Если что-то падает тебе на голову с неба, почти наверняка это не золотая монета. И если для снега не сезон, то сказать “спасибо” надо, вероятнее всего, пролетевшей птичке. Причем ее “подарочек”, опять же, чаще всего вовсе даже не к деньгам, а к чистке выходного пальто.

Тася задрала голову, высматривая “птичку”, однако не обнаружила в безоблачно-голубом небе ни единой подозрительной точки. А потом опустила глаза, разглядывая, собственно, то, что только что тюкнуло ее по макушке, а затем упало прямо в грязь под ногами.

– По крайней мере, это не лягушка, – вслух проговорила Тася. – Если бы мне на голову упала, например, лягушка, было бы совсем неприятно. Свиток – это еще ничего.

Она отступила на шаг, разглядывая пергаментный свиток в луже, пока не прикасаясь к нему и продолжая размышлять.

Если средь бела дня тебе на голову с совершенно ясного неба вдруг падает загадочный свиток – значит, одно из двух. Или городской маг-погодник сегодня пьян – и тогда жди компотного дождя, а то и впрямь лягушачьего града – или тебя приглашают учиться в ВАИ. Хм… хм!

Вообще-то размышлять над всякими загадками и непонятностями Тася обычно предпочитала неторопливо, подробно и обстоятельно. Однако если верным окажется первый вариант, то стоило бы поскорее раскрыть зонтик. Или, за неимением такового, убраться куда-нибудь под крышу.

А потому девушка подхватила свиток из лужи, отряхнула – вода почему-то не впиталась в пергамент, а стекла с него – и поспешила под защиту дома.

Как полагается, в прихожей сняла пальто и аккуратно повесила его на гвоздик, разулась и немедленно почистила щеткой ботинки – не то грязь присохнет! Затем пристроила их в ровном ряду прочей обуви, заглянула в ванную комнату, чтобы тщательно вымыть руки – и лишь после этого направилась в кухню, откуда манил одуряющий запах корицы и свежей выпечки.

Тетушка Гортензия и тетушка Марта пили чай с яблочным пирогом.

Тася помахала свитком, в который успела мельком заглянуть по дороге.

– Тетушки! Я получила приглашение в академию Изумруд!!

Звякнули две одновременно уроненные чайные ложечки.

– Это чудовищно, – скорбно сказала тетушка Гортензия.

– Этого не может быть! – строго возразила тетушка Марта.

– Детка, но ты ведь не собираешься туда отправляться? – тревожно сжала руки первая.

– Это было бы большой ошибкой! – энергично закивала вторая.

– Разумеется, собираюсь, – пожала плечами Тася, и вскинувшиеся тетушки тотчас поняли: спорить дальше бесполезно. Племянница могла быть сколь угодно покладистой и милой, но если уж вобьет себе что-то в голову – пиши пропало, в такие моменты она становится упрямее всякого мула.

– Нужно срочно напечь пирожков с капустой, – заключила тетушка Гортензия.

– Почему с капустой? – нахмурилась Тася.

Тетушка пожала плечами.

– Это же очевидно! За картошкой пришлось бы спускаться в подвал. А успокоить расшатанные нервы мне необходимо прямо сейчас!

– Я нашинкую капусту, – понятливо кивнула Тася, а тетушка Марта неодобрительно поджала губы.

Высокая, сухая и худая, как жердь, Марта с вечно хмурым выражением лица и маленькая, кругленькая и добродушная Гортензия нисколько не походили друг на друга, и все-таки доводились друг другу сестрами. А Тасе – единственными родными людьми, оставшимися после гибели родителей. Если, конечно, не считать кузена Густава, сына тетушки Марты, который уже третий год как учился в той самой академии Изумруд на боевом факультете. И он, и его мать, конечно, полагали, что это свидетельствует о его, Густава, исключительности и уникальности. И уж никак такая обычная, ничем не примечательная и скучная Тася, разумеется, не могла бы получить точно такое же приглашение!

– Пирожков возьмешь с собой! – решительно объявила тетушка Гортензия, с такой яростью замешивая тесто, как будто от этого зависела как минимум жизнь любимой племянницы. – Неизвестно, когда там будут кормить и чем!

– Можно взять только то, что смогу унести в руках, – напомнила Тася, кивая на свиток. Все, что в нем написано, не только она, но и ее старшие родственницы давно помнили наизусть – еще со дня отправки Густава.

– Вот их и возьмешь! – энергично кивнула тетушка. – Еще, конечно, нужно будет взять плащ и калоши – вдруг пойдет дождь? И теплое пальто – там может быть холодно! И панталоны с начесом! И…

– Глупости, – фыркнула тетушка Марта. – Она все равно не пройдет вступительных испытаний.

– А ты помнишь, что это за испытания?! И попробуй сказать, что Густаву не пригодились бы тогда панталоны с начесом! Ох… Детка… может, все-таки передумаешь? Между прочим, Руфус, сын булочника, снова спрашивал о тебе. Я уверена, он вот-вот сделает предложение…

– Ни за что! – Тася вздернула подбородок, не переставая шинковать капусту. И тотчас была за это наказана – стоило бы смотреть под руку, когда в ней зажат нож. Девушка сунула порезанный палец в рот.