— Ты слишком дерзкая для той, что мне должна, — выдыхает молодой человек, опуская голову вниз.
— А что я тебе должна? — мой голос сильно осип от такой близости молодого человека.
Его горячее дыхание опаляет лицо, обнажённые ключицы, по которым скользят капли, падающие с волос.
— За билет, воришка, — он понижает голос. — Сама говорила, что я могу просить всё, что пожелаю.
Губы парня изгибаются в многообещающей улыбке, а я задыхаюсь от его дальнейших слов и понимаю, что я попала.
Чтобы избежать нежеланного брака, я сбежала в закрытую академию. Но смогу ли я учиться спокойно, когда наглый мажор требует от меня платы за билет, который я у него украла?
И не только билет…
1
Глава 1
Мирон
Громко смеясь, вваливаюсь в холл, рукой сжимая плечо лучшего друга. Веселье так и плещется через край. В крови приятно бушует азарт после часовой гонки по городу.
— Мирон Александрович! — громкий и чопорный голос бабки заставляет улыбку слететь с лица.
Я медленно поворачиваю голову и сталкиваюсь взглядом с ненавистными голубыми глазами, ставшими с возрастом практически прозрачными. Стеклянными. Одно остаётся неизменным — лёд в них, способный вызвать удушливый страх и сковывающий спину.
— Бабу-у-у-ля, — тяну насмешливо, раскинув руки в стороны в приветствующем жесте и, двинувшись в сторону родственницы, с намерением крепко её обнять.
— Прекрати паясничать, Мирон, — женщина бьёт тростью по паркету, из-за чего глухой звук разносится по холлу.
Вздрагиваю. Против воли вздрагиваю и на короткое мгновение вжимаю голову в плечи. По старой, выработанной с детства привычке, хочется закрыть макушку и плечи руками. Но я только кривлю губы в ухмылке. Одёргиваю себя, расправив плечи и выпрямив спину, чтобы смотреть на бабку сверху вниз.
— Ко мне в кабинет, щенок, — трость взмывает вверх и женщина опускает её мне на плечо, поджав морщинистые губы. — Живо!
— Я ещё не закончил, — хмыкаю, перехватив трость и сжав её в кулаке. — Эй, Мот, — кидаю взгляд через плечо и обнаруживаю, что друг уже успел свалить. — Чёрт.
— Не смей выражаться в моём доме, — бабка со всей силы дёргает трость, чтобы вырвать её из моей хватки.
Я всё ещё смотрю назад, надеясь найти взглядом Мота, который порядком боится мою бабку, поэтому не сразу замечаю, что родственница падает назад, на спину, вырвав трость из моего кулака.
— Бабушка, — хриплю испуганно, тут же кинувшись к лежащей на спине женщине.
Бережно подхватываю её под локти, помогаю сесть.
— Мелкое отребье, — шипит она змеёй, не выпуская трость из руки и начав размахивать ей.
Золотой набалдашник, в виде морды орла, то и дело впивается в кожу, оставляя царапины. Я стою на коленях перед разъярённой женщиной и не имею сил на сопротивление. Руки безвольными плетьми повисли вдоль тела.
Вина за то, что она упала из-за меня, гложет до самых печёнок. А бабка пользуется моментом моего бездействия. Слишком давно она не чувствовала свою власть надо мной. Мою беспомощность. И страх.
Она склоняется, придвигает своё лицо ближе, голубые глаза сверкают нездоровым блеском. Хоть я давно уже не ребёнок, страх так же накрывает против воли. Я замираю, как трусливый сурок, чувствуя в каждом её движении ярость. Трость мелькает в воздухе, останавливаясь лишь в миллиметре от моего лица. Я на мгновение закрываю глаза, готовясь к боли.
— Без меня ты ничего не стоишь, щенок, — её громкий голос разносится по всему дому. — Ты ни на что не годен! Только проблемы мне приносишь! Раз за разом.
Я опускаю голову, не в силах больше выдерживать груз её слов. Внутри будто что-то ломается. Становится трудно дышать, каждый вздох причиняет мучительную боль. Бабка, чувствуя моё смятение и боль, лишь сильнее сжимает трость, потрясая ей перед моим лицом.
Вдруг она замирает, её лицо сковывает новая гримаса боли. Она хватается за грудь свободной рукой, и я, несмотря ни на что, инстинктивно тянусь к ней, чтобы помочь.
— Бабушка?
— Убери от меня руки! Я тебя взрастила, Мирон. Дала тебе всё, чтобы ты ни в чём не нуждался, а ты… Толкнул меня! Кхм… — осознав, что перешла на визг, женщина одёргивает себя. — Помоги мне подняться, Мирон.
Голос снова становится подчёркнуто сухим и чопорным. Я безропотно подхватываю женщину подмышки и ставлю на ноги. Бабка не чурается воспользоваться моментом и намеренно ставит трость мне на ногу.
Едва заметная змеиная улыбка трогает тонкие губы, накрашенные красной помадой.
— Ко мне в кабинет. Живо. На сегодня ты устроил весьма славное представление для слуг, — женщина вскидывает подбородок и ровной походкой движется к себе в кабинет.
Он расположен на первом этаже. Как и её комната и всё нужное для удобства комнаты. Подниматься по лестнице она не может, старая травма даёт о себе знать.
Сжимаю руку в кулак, подношу его ко рту и кусаю до боли костяшки. Сейчас опять начнётся песня о моём поведении. Но я даже не подозревал, о чём именно пойдёт разговор.
— Садись, — бабка плывёт к своему креслу и, сморщившись на мгновение от боли в правой ноге, садится. — Мне повторить, Мирон?
— Нет, — отвечаю хмуро, садясь напротив родственницы и смотря в холодное лицо.
Складываю руки на коленях и снова чувствую себя мелким пацаном, которого она позвала в кабинет, чтобы отчитывать за плохое поведение в школе.