— Если ты и на такие проблемы не можешь отыскать решения, то я тебе советую подойти к собственному отцу и попросить, чтобы он выдал тебя замуж, — проговорил я, запирая на все замки входную дверь.

— Я нашла решение, — насупилась стоящая за моей спиной Коджима, — Но ты не захотел идти!

— Значит ты его не нашла, — приговором пали мои слова на бедовую голову будущего почти-айдола преклонного возраста, — Идемте, нас машина ждет.

— А Рио бы ты не отказал! — продолжала дуться идущая за нами с Маной девушка.

— Он мой лучший друг. К тому же он полезен.

— А я?!

— Ты — самая бесполезная из всех моих знакомых.

— Ах ты… — ругаться на человека, который везет её на элитный курорт, Мичико остереглась, но пожелала всем своим видом. Мана тихо хихикала, шагая рядом. Кажется, моей жене, в прошлом крайне тактичной и вежливой девушке, начала нравиться моя прямота.

Через пару часов самолет оторвался от площадки, унося нас на Хоккайдо. Я, Мана, Эна, Такао, мать и отец семейства Кирью, да оба младших Коджима. Еще один билет был для летящей сразу на место Асуми, а последний, десятый, я подарил Сиеко-оба-сан, с нетерпением дожидающейся нашего возвращения, чтобы затем отправиться отдыхать самой.

Через два часа мы уже были на самом северном острове Японской империи, в нанятом родителями автобусе, двигаясь по направлению к курорту. Эна трепалась как в последний раз в жизни, Такао, прижатый Мичико, задумчиво сопел о чем-то своем, прижавший сестру к моему брату Рио гадостно ухмылялся, а родители, вырвавшиеся из обыденной жизни, цвели и пахли, роняя честь и лицо японской нации в глазах водителя. Наверное, поэтому мы так быстро и доехали.

В отеле нас встречали как дорогих гостей, коими мы и являлись, но заселить предложили в двухместные номера, парами, пусть и люкс-класса. Мы отказались, согласившись лишь на два двухместных номера, чем оскорбили какие-то чувства у персонала. Тем не менее, все было предоставлено по требованию, так что мы разошлись обживаться. Когда я уже заканчивал складывать наши с Маной немудрящие пожитки, в номер проник слегка влажный после душа и носящий халат Рио.

— Акира… — вкрадчиво начал он, улыбаясь как продавец подержанных автомобилей (когда-то сам меня этому термину научил).

— Времени мало, — поморщился я в ответ, — Сейчас мы с Маной поедем встречать Асуми и за едой. Что насчет твоего незаданного вопроса, скажу только одно — Такао взрослый и может решать за себя сам.

— То есть, ты не против? — вытянул свое лицо мой лучший друг.

— То есть — мне всё равно, — уточнил я, — Не понимаю только, зачем оно тебе.

— Она моя сестра и ей нужна поддержка, — уже развернувшись к выходу, прошептал «грязный блондин», — Нормальная, человеческая.

— Коджима Рио и его забота, — хмыкнул я, — Впрочем, повторюсь — пусть разбираются сами. Уже… обнюхались.

Блондин гыгыкнул, сваливая. Я его сводничество не осуждал, но и не понимал. В любом случае, никаких проблем не будет. Мичико нужно побыстрее забыть своего бывшего парня, ну а Такао должен иметь выбор, как жить дальше. В последнее время, если верить сводкам Эна-Информ-Бюро, никаких особых страданий по своей девушке, которой запретили с ним общаться, мой брат не испытывает.

— Они слишком разные, — нахмурилась Мана, услышав про визит Рио, когда мы уже ехали в аэропорт, — Вряд ли у них что-то получится… да?

— Жизненный опыт есть жизненный опыт.

Эта челночная поездка была нужна вовсе не потому, что Хиракава не смогла бы доехать до отеля сама, а затем, что мои переговоры с персоналом увенчались успехом, и местные повара оказались согласны готовить из продуктов, которые предоставят гости. Поэтому я сразу рассчитывал забрать хафу в продуктовый набег, как максимально заинтересованную в нормальной пище персону. И, по старой традиции, продуктами я собирался обеспечить всех.

Прекрасная полукитаянка, выскочившая в зал как пробка из бутылки, была слегка похудевшей, сильно взволнованной, а еще — несдержанной, потому что, увидев ожидающих её нас, ломанулась навстречу со всех ног, издавая различные непотребные звуки. Её глаза, и так сияющие синевой в «обычном» режиме, теперь вполне могли заменить фары дальнего света, что привлекало внимание тех окружающих, кого еще не привлекли неприличные вопли. Поймав этот смуглый источник безобразия, я прижал его глазами к груди, с удивлением глядя на прыгающую вокруг Ману, тоже неприлично обрадованную происходящим.

Далее мне пришлось повторить операцию по прижиманию раз пять, чтобы еще и глушить говорящее отверстие нашей бывшей одноклассницы, расположенное под глазами-фарами, но та, кажется, вообще не воспринимала информацию, пока я кантовал это ходячее буйство подальше от свидетелей. Одновременно с удовлетворением подмечая, что из личных вещей у «яркоглазой» только одна небольшая спортивная сумка.

Наконец, моя официальная любовница была перемещена на грудь моей жены, из-за чего звуки, издающиеся выносимой из общественного места девушки приобрели некоторую смысловую нагрузку. В основном они повествовали о том, как Асуми рада нас видеть, о том, как она соскучилась и, конечно же, о том, как боялась. На моё замечание, что боялась правильно, хафу тяжело сглотнула, слегка придя в себя, но потом, видимо, решила, что лучше хапнуть эндорфина и допамина хотя бы напоследок, так что продолжила трёп, обнимая Ману как спасательный круг.

Я особого внимания не обращал, копаясь в справочнике в поисках номера водителя по найму. Затем мы поехали на охоту за продуктами.

— Акира, ты ведь не злишься…? — скрипуче бросила первый пробный шар хафу, когда мы уже шли к продуктовому магазину.

— Злюсь, — коротко кивнул я.

— Почему? Ведь ничего не…

— Ты хоть поняла, как твое выступление на турнире выглядело со стороны?

Этот вопрос Хиракава обдумывала все время, пока я был занят, тратя неприличное количество денег на неприличное количество риса и овощей, набрав мяса и рыбы на пару приемов пищи. Затем, когда мы, нагруженные мешками, пошли к машине, призналась: