Вопросов становилось всё больше, а ответов не было совершенно. Пока было ясно одно — следующая волна Снадобья будет обязательно, она будет такой же сокрушительной, как и цунами, но лишь после того, как будет проведена подготовка. На острие этой подготовки должен быть я, направляемый Тануки Ойей. Для этого мелкому еноту нужно придумать нечто такое, от чего Акира Кирью не откажется. И не просто это, а еще и нечто, что может вдохновить или побудить школьников и школьниц по всей стране принять эти таблетки, когда они появятся.

…что это может быть?

Следующие три дня пролетели в обычных бытовых и школьных заботах, не омраченные ничем, кроме Мичико, которую оказалось сложновато вернуть в её апартаменты. Девушке очень понравилась готовка Маны, но вот зацепиться на дальнейшее пребывание в моей квартире было нечем. Взятки супруга не брала, намеков решительно не понимала, так что после одного подката ко мне, сопровождаемого завываниями «ну мы же друзья…!», Коджима вернулась в свою берлогу, гибкая и готовая к новым свершениям.

Ах да, кроме еды еще был спортзал, которого в общежитии не было, зато была целая куча молодых японок, со всей дури лезущих к нашей подруге в приятели. От подобного её, хоть и закаленную своим братом, изрядно тошнило.

Спустя эти самые три дня я заглянул в додзё Джигокукен, узнать о том, как дела у моих младших, но меня… не пустили. Горо Кирью изволил сильно гневаться на своего внука, причем, судя по ухмылкам учеников, озвученная ранее версия с прозрением, из-за которого у великана облетели все волосы, критики не вынесла. Ну ничего, еще несколько месяцев и обрастет. У Эны и Маны вон уже, отличные «ёжики».

Затем в школе прошел спортивный фестиваль. Весьма бестолковое мероприятие было серьезно, если не критично омрачено гендерной войной, случившейся в Аракава-коу-коу-гакко, так что школьники даже не приглашали никого, кроме родителей. Тех еле-еле хватило, чтобы создать атмосферу… попытаться это сделать, так как девушки свято блюли свою обиду, разговаривая только и строго между собой или с преподавателями. Последние хватались за головы, потому что приближающийся культурный фестиваль грозил окончиться сокрушительным фиаско, даже не начавшись.

По этому поводу даже было организован совет, на котором собрался как весь студенческий совет, так и преподавательский состав. Зачем-то еще пригласили нас с Маной, но это был, по сути, очередной жест отчаяния. Сам директор Тадамори, ранее, лишь отмахнулся от происходящего со словами «сами разберутся». И был, по-моему, прав на все сто процентов.

Однако…

— Провокация, — задумчиво пробормотал я, глядя, как Торикава Дайсуке, председатель студсовета, заходит на пятый круг совершенно однообразных прений с Хаташири Одой, тоже не нашедшим ничего лучше, чем попросту требовать от учеников «прекратить маяться дурью».

— Прости, что? — подуставший Хаташири услышал мои слова, сверкнув лысиной на повороте головы.

— Говорю, вам нужно создать прецендент, при котором часть девушек, вместе с частью мальчиков, окажутся в ситуации, в которой вынуждены будут заговорить друг с другом, — вздохнул я, — дальше сработает эффект домино.

— В туалете их, что ли, закрыть?

— Не знаю, — развел я руками, увлекая Ману за собой на выход, — Но это точно сработает. Если вы, конечно, прямо здесь и сейчас задержите девушек из студсовета, не позволив им разгласить этот план. А вообще, у нас есть бассейн и спортзал… И раздевалки.

Японцы чересчур озабочены тем, чтобы соблюсти личное пространство всех и каждого. Эта болезненная сверхвежливость намертво впечатывается на их менталитет, что, в итоге, приводит к тому, что многие из них, даже достигая возраста в тридцать лет, ни разу не вступают в отношения до этого, весьма преклонного с точки эволюции, срока. Мысль принудить группу людей к общению была чужда даже бывшему военному, потерявшему на службе руку.

— Король Грубиянов вновь надевает свою корону… — мягко хихикнет Мана, когда мы уже были на пути домой.

— Глупая кличка, — чуть поморщусь в ответ я, — Прямота не должна считаться оскорблением.

— Средство должно оставаться средством? — удивит меня откровенно прижимающаяся к моему плечу жена.

— Именно так и есть, — кивну я ей, вновь отрываясь от своей книжки, — Инструменту не нужны украшения. Излишества всегда вредят.

— Я запомню…

Схватка, даже стычка. Быстрая, агрессивная, сверхдинамичная. Один из бойцов, крепкий жилистый румын, яростно наседает на чуть более высокого шотландца, буквально проламывая его оборону мощными однообразными ударами. Шотландец, сделав пару шагов назад, пытается хоть как-то обозначить контратаку, но пропускает два крюка левой, его тут же ведет, а румын, зло оскалившись, вновь отталкивается от пола, чтобы, налетев всем весом на «плывущего» противника, добить его еще парой крюков. Выходит так себе, но его растерянный оппонент, уже лежащий, открывается для прямого правой, который румын тут же проносит ему в череп. Затем победителя оттаскивает судья.