Марина посмотрела на экран, высвечивался контакт Вовки. Она приняла вызов.

– Здравствуй, сын, — проговорила, выставив громкую связь.

– Мам, с Новым годом тебя.

– И тебя тоже, — Марина прищурилась, а Даша напряженно застыла.

Потому что это «ж-ж-ж» было неспроста. И да, так оно и было.

– Мам, мы хотим прийти с Никитой. Извиниться.

«Меня нет!» — жестом показала Даша и сразу же ушла в другую комнату. Марина проводила ее взглядом, потом сказала:

– Давай не сегодня, сын. Я с дороги, немного устала.

– А… Да, конечно, — коротко обронил Владимир и отключился.

После этого Марина несколько раз слышала, как надрывался Дашин телефон, но та так и не приняла вызов.

Может, оно и к лучшему, подумала Марина. Вещи она наконец разобрала, одежду развесила в шкафу, подарки отдельно отложила. Думала сначала зайти к Вале, потом посмотрела на часы и решила завтра с утра. А есть уже хотелось основательно, она ушла в кухню, готовить что-нибудь на ужин.

***

Уже было темно, вечер, снежок посыпал. Пока грелась вода, Марина отошла к окну, хотела позвонить Симе.

И вдруг увидела внизу знакомый внедорожник и фигуру рядом. Его невозможно было не узнать! Хозяин жизни! Пальто расстегнуто, без шапки. Стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы, смотрел вверх на ее окно.

Боже, как она разозлилась!..

Готова была схватить куртку, спуститься и наорать на него, чтобы убирался к чертовой матери! А потом она внезапно успокоилась.

Хочет торчать на морозе – пусть торчит.

Отошла от окна и даже негромко запела.

Силуэт женщины уже исчез, а Дмитрий еще стоял внизу и смотрел на освещенный прямоугольник окна. Странное состояние. Как мальчишка.

Когда еще он чувствовал себя таким молодым, дурным и свободным? Хотелось мчаться на край света, торчать в подъезде полночи. Завалить ее цветами.

Ох*еть. А ему нравилось.

Еще один взгляд на ее окно, потом Дмитрий повернулся к своему человеку и сказал:

– Глаз не спускать. Малейшая опасность или подозрительное движение вокруг нее или девочки, докладывать мне. Отвечаешь за них головой.

Телохранитель кивнул:

– Будет исполнено, Дмитрий Александрович.

А он сел в машину, завел двигатель и, уже отъезжая, взглянул напоследок вверх.

Она опять стояла у окна, смотрела вниз и говорила по телефону.

Мелькнула шальная мысль бросить все и заявиться к ней прямо сейчас. Мужчина облазал губы от горячего предвкушения и просто представил, что будет. Пошлет. И съездит по роже. Сама собой набежала кривоватая улыбка, он хмыкнул и вдавил педаль газа в пол.

***

Сестре Марина все-таки позвонила.

Надо же было чем-то себя занять, пока варились макароны.

– Съездили в Питер? Ай, молодцы! Как я тебе завидую, – мечтательно протянула Сима. – А я тут на вахте, бабушкой работаю. Иришка с мужем рванули на недельку кататься на лыжах.

Детей, естественно, по славной традиции подкинули бабе. Судя по тому, какой из гаджета доносился гвалт и детский визг, у Симы там волосы стояли дыбом, и не только волосы.

– Ну хочешь, я позвоню тебе потом? – сказала Марина, снова отходя к окну.

– Нет, ты что! Давай, выкладывай, что там у тебя. Я же чувствую. Ну, колись.

Все рассказывать Марина, конечно же, не стала, выложила сестре сокращенную версию событий. Ожидала понимания и сочувствия. А та вдруг выдала:

– Сталкерит, говоришь? Так может…

– Иди ты! – рявкнула Марина.

Неизвестно, чем бы это кончилось, но, к счастью, в этот момент в кухню заглянула Даша.

***

Богдан был там и видел Дмитрия Ярцева. А сделать ничего не мог. Насколько же это было ущербно, сидеть в сторонке и наблюдать, как к твоей женщине подкатывает другой. Его вымораживала эта двойственная ситуация, необходимость действовать с оглядкой, отходить в сторону, скрывать свои истинные чувства.

Пока другие, бл***… В морду хотелось дать.

Он потер глаза.

На сообщения его Марина не ответила, хотя он видел, что прочитала.

Глупая, не понимает, что только он поможет ей, когда придет время. Потому что не бывает бывших жен! Это так не работает. Если он был у нее между ног, сколько бы лет ни прошло, она остается его женщиной.

Да, он нехорошо развелся с ней. Хреново, да. На тот момент так сложились обстоятельства. Но это не меняет главного - они все равно семья! Это важно.

Он уцепился за это, мысленно отсекая от себя голоса, твердившие в душе, что он опоздал, проиграл, про*рал свое счастье. Но. Можно сколько угодно врать себе, от этого не станет легче. Потому что правда – вот она. Нутро горело, словно выжженное кислотой.