* * *

В покоях.

Служанки разжигали жаровню и укутывали её в лисью шубу, но пальцы Юй Линси оставались ледяными. Её сердце сжималось от страха, а в желудке скрутило.

С тех пор, как она вернулась из дома Чжао, её состояние ухудшилось.

Юй Линси не обладала той же смелостью, что и Сюэ Цэнь, она хотела жить.

Долго глядя на перстень с головой зверя, она наконец собралась с силами и позвала служанку:

— Хутао, помоги мне привести себя в порядок.

Как только её наряд был закончен, Нин Инь вернулся из Далисского суда.

Дверь распахнулась, и Юй Линси рефлекторно вскочила, её ресницы ещё были влажными от слёз, а губы подрагивали, будто она хотела что-то сказать, но не решалась.

Нин Инь, не глядя на неё, прошёл мимо и вошёл в покои.

Его левая нога была повреждена, когда он был в изгнании в молодости, из-за чего он ходил медленно, но с удивительной грацией.

Юй Линси заметила, что на его сапогах были тёмно-красные пятна, и догадалась, чья это кровь. Её сердце начало биться чаще.

Сюэ Цэнь, должно быть, подвергся жестоким пыткам, но, вероятно, остался жив. Если бы он умер, Нин Инь, несомненно, вошёл бы с его головой в руках и пригласил бы Юй Линси «полюбоваться».

Цветочные лампы освещали зал. Слуги тихо удалились.

Нин Инь сел на край ложа и медленно протирал свои длинные пальцы. Он позвал её:

— Подойди.

За два года в доме регента Юй Линси больше всего боялась, когда он, вытирая свежую кровь с рук, с улыбкой говорил: «Линси, подойди».

Но у неё не было другого выхода — жизнь Сюэ Цэня была в руках Нин Иня.

Юй Линси взяла себя в руки и, стараясь не показывать свою нервозность, медленно подошла к нему, опустив свою голову.

Затем она упала на колени перед Нин Инем и тихо сказала:

— Князь, я была неправа.

Нин Инь продолжал не спеша вытирать пальцы.

Из-за своей травмы он сосредоточился на тренировке верхней части тела и имел необычайную силу. Его длинные, белые пальцы могли легко сломать шею человека.

Он посмотрел на неё и мягко спросил:

— Скажи, в чём ты была неправа?

Когда Юй Линси наклонилась, её тонкая талия изогнулась в соблазнительной дуге, а пальцы нервно теребили край рукава. Она старалась, чтобы её голос звучал искренне.

— Я была неправа, что без разрешения князя вышла и встретилась с названным братом.

Она специально выделила слова «названным братом», пытаясь смягчить гнев Нин Иня.

Юй Линси хотела спасти Сюэ Цэня не потому, что он был изящным и благородным потомком знатного рода, и не из-за каких-то детских чувств.

Она помнила, как в ту ночь, когда её привезли в дом регента, гордый второй сын семьи Сюэ ползал перед Нин Инем под проливным дождём и умолял его до утра.

Он был единственным другом её покойного брата, и многие девушки в Чанъане были влюблены в него. Юй Линси была ему должна.

Нин Инь усмехнулся:

— Названным братом? А я слышал, что ты и второй господин Сюэ с детства неразлучны.

— Мы действительно были друзьями с детства, но это были шутки родителей...

Она не успела договорить, как почувствовала холод на шее.

Князь-регент, который внушал ужас всем, кто его знал, был невероятно красив. Его улыбка была особенно потрясающей, с болезненно-бледной, но мягкой и тёплой красотой.

— Может, мне сделать вас парой обречённых влюблённых? — тихо сказал он.

Его длинные, стройные руки, отнявшие множество жизней, скользнули по её тонкой шее, вызывая в ней дрожь ужаса.

Юй Линси подавила страх, подняла голову и сказала:

— Не... не надо.

Нин Инь не выказывал никаких эмоций. Он слегка сжал её шею.

«Понятно, без хитростей сегодня не обойтись», — подумала она.

Юй Линси решилась.

Прикусив красные губы, она дрожащими пальцами начала расстёгивать пояс и снимать мантию Нин Иня.

Её длинные ресницы дрожали, а руки были мягкими, словно не имели костей.

Нин Инь слегка приподнял бровь.

Глава 2. Смерть.

Юй Линси была настолько напряжена, что ей понадобилось много времени, чтобы развязать белый нефритовый пояс.

Нин Инь, напротив, не торопился. Он неторопливо постукивал пальцем по бедру, не изменив позы ни на миллиметр.

Пламя свечей ярко освещало комнату, и с его точки зрения можно было увидеть, как её белоснежная шея тянулась к глубокому вырезу платья, более соблазнительному, чем самый лучший нефрит.