– Да ты с голоду сдохнешь без моего сына! Дрянь неблагодарная!

Я не ответила. Выбежала за ворота, почти прыгнула в экипаж и приказала:

– Вокзал Гатери, скорее!

И только потом, когда извозчик хлестнул лошадку, поняла, что у ноги жмется что-то мягкое.

***

Опустив глаза, я увидела домовичку, которую ударил Кевин – в черном платье с таким же черным передником, она была неразличима во тьме.

– Ты решила поехать со мной? – спросила я, стараясь говорить спокойно и ласково. Домовичка издала глубокий прерывистый вздох и откликнулась:

– Если вы возьмете меня, леди Макбрайд. Я буду вам верной помощницей, обещаю!

Я подхватила ее на руки, усадила на колени. Домовые и домовички похожи на изящных кукол – маленькие и аккуратные, они обладают домашней магией, которая помогает им хлопотать по хозяйству и в две руки делать то, что сделали бы трое слуг. На Макбрайдских пустошах люди живут скромно и небогато, все делают сами, лишь изредка нанимая прислугу, так что домовых я увидела только тогда, когда вышла замуж и приехала в столицу.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась я. Домовичка всхлипнула и ответила:

– Элли, леди Макбрайд. Элли из дома Черники.

– У меня небольшой домик в поселке Шин, Элли, – ответила я. – Для тебя там найдется место.

Раз уж я отправляюсь в родные края изгнанницей, разведенной женщиной, которой изменил муж, то лучше ехать не одной. На пустошах люди доброжелательны, мне не станут плевать в спину или показывать пальцем – но лучше все-таки иметь компанию. Просто так, на всякий случай.

– Хвала Небесам! – воскликнула Элли. – Я буду вам полезной, даю слово! Я все-все-все умею!

На вокзале я зашла в круглосуточное банковское отделение и подала запрос на раздел нашего общего с Кевином счета, на который три года назад ушло мое скромное приданое. На раздел и перевод ушла четверть часа и, получив выписки и банковские книжки, я вздохнула с облегчением.

Должно быть, Кевин решил, что я буду биться в истерике до утра – а потом приму его, склонив голову, как и полагается достойной жене. И он, конечно, не думает, что я не рыдаю, а действую.

Хотя, конечно, мне хотелось рыдать. Лечь где-нибудь, свернуться комочком и расплакаться, выплескивая всю боль, которая сейчас кипела во мне колдовским варевом.

Но я не могла себе этого позволить. Поэтому невероятным усилием воли сжала душу в кулак, улыбнулась банковскому клерку и спросила:

– У вас ведь можно подать заявление на расторжение брака?

Некоторые банковские отделения это разрешали, передавая бумаги сразу в суд, если у супружеской пары не было детей. Клерк вопросительно поднял бровь, потом усмехнулся так, словно удивлялся тому, насколько я дрянь, и положил передо мной лист бумаги.

– Заполните. И оплатите пошлину. Утром документы уйдут сразу в руки судье. Если заполните вот это заявление, то вас разведут даже без личного присутствия.

После того, как все закончилось, я вышла из банка, и мы с домовичкой побрели к вокзальным кассам. На наше счастье, поезд в сторону Макбрайдских пустошей уходил буквально через десять минут, а на Элли не надо было брать билет: домовых и домовичек считали видом багажа. Заплатив и получив билет, я со вздохом направилась в сторону нужной платформы.

Надо было все-таки заехать домой. Забрать хоть немного вещей, хоть смену белья, не говоря уж об украшениях. Но… впрочем, нет. Я все сделала правильно. Надо было думать о деньгах с семейного счета, которые Кевин обязательно увел бы куда-нибудь. На них я смогу приобрести все, что понадобится. Да и в домике на пустошах у меня остались вещи – платья, которые я носила до замужества. Будет, во что переодеться.

Я не была в родном доме уже три года. Вспомнились его стены из серого камня, острая крыша с рыжей черепицей, деревья маленького сада, которые по осени заметали все вокруг алыми листьями, а весной погружали дом в белые облака со сладким запахом. Сейчас зима – самое время варить глинтвейн, печь пироги и надеяться на лучшее.

Замуж я вышла весной. Весна это побег из дома, а осень и зима возвращение – так всегда было.

Вот и пришло время вернуться.

Когда мы с Элли поднялись в вагон и заняли место у окна, домовичка спросила:

– Что же вы будете делать, леди Макбрайд? Как жить?

На ее круглом личике с внимательными карими глазами отражалась искренняя тревога. Я ободряюще улыбнулась, стараясь не расплакаться, и ответила:

– В поселке Шин у меня есть дом. А еще – небольшая пекарня, весь поселок покупает там хлеб и выпечку. Мне есть, чем заниматься, Элли, и где брать деньги на жизнь. Я не нищенка.