— Слева артиллерия будет бить с дистанции, не задевая орду напрямую. Пусть твари поймут, что этот путь для них закрыт. Пусть у них останется только один вариант — бежать прямо на нас.

Булграмм хмурится:

— Конунг, лобовое столкновение? — тавр выпрямляется, плечи напрягаются, словно он уже готов к бою. — Я готов. Мы сразимся с превосходящим противником во имя твое!

Я киваю, но добавляю жёстко:

— Сразитесь. Но сначала эвакуируетесь.

Великагорыч резко поворачивает голову.

— Что?! — в его голосе недоумение и протест.

Я спокойно, но жёстко продолжаю:

— Что слышал, воевода. Сначала вы уводите всех. И тавры, и гвардейцы, все эвакуируемые уходят за базу, на безопасное расстояние.

Я делаю паузу, смотрю на всех присутствующих, затем добавляю:

— Все. Кроме альвов.

Феанор тут же вспыхивает:

— Мои подданные окажутся на пути целой орды гулей?! Это смерть! Мы не штурмовое мясо!

Я спокойно отвечаю:

— Нет. Но так надо, чтобы их вылечить.

Феанор вскидывает руку, в глазах бешеный огонь.

— И я должен тебе верить?! — он делает резкий шаг вперёд. — Мы против орды? Что за бред?!

Я твёрдо отвечаю, не отводя взгляда:

— Я буду вместе с вами встречать орду. Я проведу исцеление альвов прямо во время боя.

— Почему я должен тебе верить?!

— У тебя нет выбора. Ты поверишь, потому что, чтобы вылечиться, вы должны сразиться с гулями.

Феанор молчит, пальцы сжимаются.

Светка делает шаг вперёд, грудь приподнята, подбородок чуть вздёрнут.

— Я тоже пойду с тобой, Даня!

— Нет, — отрезаю жёстко, без обсуждений: — Ты будешь с таврами и гвардией. Вы направитесь к нам на поддержку по сигналу — после того, как я излечу альвов.

Светка вздыхает, в глазах вспыхивает протест, но ей хватает разума не устраивать ещё один спор — одного Феанора на сегодня с меня достаточно.

— Ты точно позовёшь остальных на подмогу?! — Воитель не унимается. — Или просто бросишь альвов в топку?!

— Какой мне в этом смысл? — хмыкаю, глядя на него. — Если орда уничтожит альвов, то это произойдёт слишком быстро, и мы не выиграем ни секунды для эвакуации.

— Именно так, — кивает Феанор. — Потому я ещё слушаю тебя.

Я коротко командую:

— Ну раз слушаешь — выполняй приказ. Это касается всех.

Мои командиры расходятся, а мне приходит звонок на связь-артефакт.

— Данила Степанович, — голос у Кутузова напряженный. — Вы, наверное, уже в курсе, что к вам движется огромная орда?

Я спокойно отвечаю, будто речь идёт о погоде или планах на ужин:

— Да, всё под контролем, Борис Глебович. Не волнуйтесь! Разберёмся. Сегодня мы вырвемся в счёте.

Кутузов молчит секунду, затем его голос становится настойчивее:

— Вы и так впереди. Вам бы эвакуироваться…

Я усмехаюсь.

— Нет, это не наш вариант, Борис Глебович. Если мы просто уедем, орда продолжит движение и пересечет Междуречье с востока на запад, а это грозит огромными разорениями моим будущим землям. Потому мы остаемся. Не волнуйтесь — всё будет отлично.

В трубке слышится короткий вздох, затем пауза.

— Как знаете. Впрочем, — вдруг он произносит с воодушевлением. — Я уверен, что вы-то как раз знаете что делаете.

— Спасибо за доверие, Борис Глебович, — улыбаюсь. — Берегите себя.

— И вы тоже!

Спустя пару минут вместе с альвами выстраиваемся перед базой Стрёмено,. За спиной — массивные ворота, впереди — лес, сгущающаяся тьма, тяжёлый воздух, далекие рокоты артиллерии.

Вдалеке уже доносится глухой топот и рычания.

Бер и Зела отошли чуть вперед. Феанор держится поодаль, его вулканический доспех пульсирует живой магмой. Он не сводит с меня глаз, взгляд злой, колючий, а голос сдавленный, срывающийся на рык:

— Если ты, менталист, меня обманешь — ты умрёшь.

Я даже не поворачиваю головы, флегматично киваю:

— Ага, а если ты будешь угрожать мне попусту — я вырву тебе язык. И поверь — я не угрожаю, а просто констатирую факт.

Феанор фыркает, но рот больше не раскрывает.

В голове раздаётся напряжённый голос Светки, мысленная связь ловит каждую нотку тревоги жены, дыхание у неё сбито, слова идут рывками:

— Орда совсем рядом! Одна из стай отделилась и напала на нас! Гвардия принимает бой, но… блин, тут прямо огромная стая!