— Но я не знаю…

— Ничего не значит, вы же можете выяснить. Передадите мне, остальное моя забота… Вернемся к ракетчикам. Для начала предлагаю раздать, скажем, по три штуки на нос. Кого именно награждать — это определит коллектив. Можно профсоюзный комитет привлечь, но тут советы давать не могу. Вот мой план действий на этом фронте. Заранее могу сказать вот что. Среди начальства разного калибра могут найтись личности, которые пожелают зацапать себе изделия. Это совершенно лишнее. У меня не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы перечислить такие случаи. Как такое предотвратить? Думаю, что на месте виднее. Королев человек честный, это известно. Возможны вот какие варианты…

Уже выйдя из кабинета, Рославлев удивился, что наркомвнудел ни единым словом не упомянул о тяжелой воде. Однако по размышлении инженер решил, что в таком деле Берия наверняка захочет выяснить мнение Сталина. Но прежде, чем будет принято положительное решение о посылке делегации (если будет), состав этой самой делегации нужно прикинуть. А так как подключение людей из Наркомвнешторга обязательно, то дело вряд ли пойдет быстро. Инженер прикинул, что вызов к Сталину произойдет (если!) через неделю. И ошибся.

Инженер Гельмут Грёттруп был успешен в выполнении прямых служебных обязанностей, то есть в разработке жидкостных ракетных двигателей. Это принесло не только почетную грамоту, но и приятную денежную премию. Но также означенный сотрудник был одним из самых продвинутых в части овладения русским языком. Он даже заметил некоторое сходство с немецким: русские, как и немцы, любили сокращать словосочетания по первым слогам. "Гестапо", "крипо" — это ведь были исконно немецкие слова, не так ли? Слово "профком" также не показалось чем-то совсем уж удивительным.

Более удивительным был вызов в этот самый профком — разумеется, в обеденный перерыв. Поскольку пригласили его одного (о других вызванных Грёттруп не знал), то инженер сделал вполне логичный вывод: дело скорее личное, чем производственное. Еще более странным вызов казался ввиду того, что в русском профсоюзе означенный инженер не состоял.

Председатель профкома Виктор Мареев знал, что этот немецкий инженер прилично говорит по-русски. Пусть даже с акцентом, но понять вполне можно, а уж сам инженер понимал этот трудный для иностранца язык просто хорошо.

После надлежащих приветствий предпрофкома перешел к делу.

— Ввиду ваших заслуг перед производством, Гельмут, руководство предприятия решило поощрить вас через вашу жену. Но для этого нам надо знать ее размеры: талия, бедра, высота от талии до пола…

Быстрый разумом немец тут же сообразил, что речь идет о некоем наряде. Стараясь не выдать свое удивление, он ответил:

— Размер можно получить. В соседней комнате сидит товарищ Сергеева. Она имеет фигуру очень точно похожую на фигуру Ирмгарды.

Виктор Мареев сделал вид, что не заметил грамматические погрешности в речи немца, и сказал:

— Это очень хорошо. У нас найдется сантиметр, — тут удивление инженера возросло, поскольку он и представить не мог, как это единица измерения может найтись, — Мы отдадим его товарищу Сергеевой на время, и она скажет вам цифры.

Только после того, как председатель достал с полки портновский сантиметр, Грёттруп догадался, о чем, собственно, идет речь.

Через считанные минуты данные были получены.

— А теперь, — торжественно провозгласил Мареев, — выбирайте!

И в руки инженера перешла стопка прозрачных пакетиков с красивыми фотографиями красивых женщин, хотя, надо отметить, сии картинки были весьма вольного содержания.

К чести немецкого сотрудника будь сказано, он удержался от сакраментального вопроса: "Was ist das?" Он даже не спросил по-русски: "Что это?", хотя данный вопрос на любом из этих двух языков прямо напрашивался. Вместо этого высокообразованный специалист пустил в ход логику и весьма скоро догадался о назначении попавшей ему в руки детали туалета, а также представил, как Ирмгард будет выглядеть.

— Видите ли, они рвутся легко, ткань уж очень тонкая. Поэтому вам полагается три пакета, — пояснил профсоюзный деятель. — Выбрали? Пожалуйста, распишитесь в получении… вот здесь… три штуки. Да, и еще. Эта вещь называется "колготки".

Этого слова Гельмут Грёттруп не знал. Он также не знал, что бандероли, подобные той, которую он собрался отправить в город Росток, пойдут под особым вниманием НКВД. По настоянию Рославлева были предприняты меры против пропаж на почте.

Не через неделю, а всего лишь через три дня поступил вызов от Сталина. Разумеется, третьим по уже сложившейся традиции был Берия.