Ира безучастно смотрела, как муж любовно распаковывал здоровенную крупнокалиберную винтовку, которую брал специально на большого зверя. Как раздался первый выстрел, оказавшийся удачным — самый большой слон упал, как подкошенный. Как остальные тут же бросились врассыпную, но неумолимая смерть настигала их всех по очереди. Метких выстрелов больше не было — пули наносили не смертельные ранения, убивавшие не сразу. Животные валились с ног, бились в агонии, жалобно трубили, но добивать их никто не спешил, огонь переключался на других, ещё бегущих... В течение этого времени девушка старалась отстраниться от происходящего, сделать вид, что всё происходит не с нею. Но в конце всё же не выдержала. Последней каплей оказался маленький слонёнок, который бежал за своей мамкой и потерянно застыл, когда она, вдруг застонав, завалилась, превращаясь в неподвижную груду мяса. Ира, очнувшись от ступора, ударила мужа по рукам, сбивая прицел. Следующий выстрел, предназначавшийся малышу, ушёл в небо. Разъярённый охотник тут же повернулся к девушке, с воплем: «Какого хрена?!», оттолкнул её в сторону, вскинул винтовку, и одним выстрелом сразил застывшего у тела матери слонёнка.

Девушка разрыдалась, отвернувшись. Остальные члены команды сделали вид, что ничего не происходит.

— Разбиваем лагерь! У нас пир, в честь удачного завершения сафари. Времени с гулькин нос, давайте, шевелитесь! — деланно не обращая внимания на плачущую, распорядился супруг. И сам тут же направился к месту бойни, собирать трофейные бивни.

Охотники быстро развели костёр и принялись прямо на открытом огне жарить один за другим сочные и ароматные куски мяса. По рукам пошли фляжки со спиртным, начались обсуждения подробностей сафари. Мужчины договаривались обязательно как-нибудь всё это повторить, решая, где бы в следующий раз устроить охоту. Атмосфера беззаботного веселья, удовлетворённости собой и удачно проведёнными выходными переполняла всех. Кроме двоих — Иры и Тома. Первая продумывала план, как бы наиболее безболезненно разойтись с мужем, а второй — просто боялся. Причём, не тех, кто сидел с ним рядом, вовсе нет, и даже не их жестокого и властного главаря. Истинный ужас в душу суеверного негра вселял Дикий Охотник, про которого ходили самые страшные слухи...

И когда, внезапно разрушив тишину и спокойствие, со стороны джунглей раздался выстрел и голова Жорика превратилась в кровавое облако, никто ничего не понял, кроме старого африканца, который принял единственно правильное решение — побежал со всех ног к джипу, запрыгнул в него и дал по газам, оставляя белых господ самих разбираться с нагрянувшим по их души ужасом.

Среди охотников не было никого служившего, с правильными рефлексами. Даже самому сообразительному и быстрому понадобились драгоценные доли секунд на то, чтобы осознать, что происходит и как действовать. Оружие было в основном беспечно свалено в стороне, добраться до него под огнём казалось нереальным. Никаких шансов у команды не было — даже те, кто успел броситься на землю, один за другим вздрагивали, замирая. Роли поменялись — те, кто только-что был хищниками, сейчас стали добычей.

Спустя долгие минуты Ира, вжавшись в землю, всё ещё не могла поверить, что всё закончилось. Она лежала, боясь пошевелиться. Видимо, ночной убийца принял девушку за мёртвую, иначе было не объяснить, почему он перестал стрелять. Муж, успевший упасть и спрятался совсем рядом, был застрелен одним из первых — поэтому, девушка логично предположила, что она тоже как на ладони.

Когда рядом раздался слабый звук, она затаила дыхание, стараясь слиться с окружающим и изобразить своё полное отсутствие и незначительность. Но всё же вздрогнула, услышав:

— Вставай, не бойся! Ну же! Да не трону тебя! А и тронул бы, всё равно, тебе же это ничем не грозило бы.

Поняв безнадёжность попыток притворяться, Ира приподняла голову. И увидела протянутую руку. Проигнорировав её, встала сама, затравленным зверьком глядя на незнакомца.

— Ещё раз повторяю, не бойся. Не кусаюсь. Понимаешь, я тут просто живу. Уже давно. И не терплю таких, как твои товарищи, сеющих смерть ради смерти... Я видел, как ты пыталась спасти слонёнка. Спасибо тебе. Редко кто воспринимает окружающее серьёзно... А у меня выбора нет — для меня это единственный дом теперь. И да, я русский, жил когда-то в Питере. Теперь вот — здесь...

Впервые, страх в глазах девушки сменился удивлением.

— И знаешь, что я тебе скажу? Сейчас вот смотрю и понимаю, что ты мне дико нравишься. Давай, оставайся со мной...

— Что?!!

— Да. Ты, конечно, скажешь, это бред, предлагать руку и сердце вот так, первой встречной. Но поверь мне, я пожил достаточно, насмотрелся на всякое... И кое на что глаз намётан. Сейчас вот прекрасно вижу — всё у нас может сложиться в самом лучшем виде. Соглашайся, это просто. Бескрайние просторы, чистое небо над головой, замечательная новую жизнь, полная того, о чём ты раньше и не мечтала... Нужно просто бросить старое. Поверь мне, оно того стоит!..

Ира стояла, ошалевшая. На какое-то мгновение ей даже захотелось согласиться, пойти ва-банк, попробовать поставить на зеро... Почему-то сейчас казалось, что это может прокатить, что один шанс на миллион — вот он, рядом. Но — нет, нельзя! Всё-таки, она уже давно не маленькая девочка, которая верит в сказки.

— Не могу! Я бы даже, может, и согласилась, хотя это и самое сомнительное предложение в моей жизни. Но — работа, родители, муж... — Последнее, было сказано совсем неуверенно. — И через пол часа меня по-любому здесь уже не будет...

— Ясно. Но я вижу — ты хочешь. Боишься признаться самой себе в этом... Но хочешь. Знаешь, что? Все твои сомнения — ложь и самообман. Шелухи выеденного яйца не стоят...

Незнакомец сделал шаг навстречу девушке. Та сначала отшатнулась, но он поймал её за плечи и крепко сжал их, заглядывая в глаза.

— Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ОСТАЛАСЬ.

3

— Мам, не плачь! Вот она я, живая, здоровая!.. — Ира обнимала мать, схонькую седую женщину лет шестидесяти, заливавшуюся горючими слезами.