— Так все! Я ухожу!

— Если ты выйдешь за эту дверь, назад можешь не возвращаться!

Парамонов развернулся и посмотрел на меня ледяным взглядом:

— Ты это сейчас серьезно?

— Серьезней некуда! Убирайся к своим Анжеликам и партнерам, раз у тебя все равно нет времени на нас.

Он открыл дверь и повернулся ко мне:

— Остынешь, позвони.

Я захлопнула дверь, села на пол и расплакалась:

— Ни за что!

Я смотрела в окно и вспоминала этот роковой разговор. Да, я жалела о нем. Именно с него все покатилось в пропасть. Моя гордость не позволила ему позвонить, а когда он позвонил, я сказала, что больше видеть его не хочу и на этом все у нас закончено.

Последний раз видела Парамонова, когда мы разводились. Я принципиально взяла свою девичью фамилию и сыну потом поменяла, пока он был маленький.

Сашка был в тот день бледный и угрюмый. Он до последнего не верил, что я подам на развод и мы разбежимся. Но не упал передо мной на колени, не попросил прощения. Просто подошел и сказал:

— Теперь ты довольна тем, что сделала? Ты разрушила нашу семью.

— Не твое дело. Видеть тебя больше не могу.

Он ушел, и я последний раз посмотрела в его спину. Сына мне помогала растить моя мама. Мне пришлось съехать со съемной квартиры. Бывший муж исправно присылал алименты, но я не тратила их, а отправляла на специальный счет. Хотела, чтобы у ребенка была финансовая подушка на образование, когда вырастет.

Не думала я, не гадала, что впоследствии на горизонте опять замаячит фигура бывшего мужа.

Я, когда в первый раз его увидела в учительской, даже сразу не узнала. Он был другой. Борода вместо чисто выбритого лица, лысина вместо прически и в плечах стал больше, но глаза. Я узнала их сразу. Сволочь! Какого черта он опять нарисовался в моей жизни?

Ушел, оставил, так больше не появляйся.

— Марина Владимировна, я хотела с вами поговорить, — в мой класс на перемене вошла классный руководитель моего сына.

— Да, Кира Ивановна, я вас слушаю. Андрей что-то натворил?

— Нет, давайте выйдем в актовый зал, там сейчас никого нет и можно спокойно поговорить.

— Конечно, — я поспешила за ней.

По дороге я уже придумала массу всего, что могло случиться. Мы зашли в просторное помещение, чтобы нас никто не услышал, прикрыли двери.

Женщина смущалась и терла руки:

— Не знаю, как вам сказать, но наш физрук интересуется вашим сыном.

— Моим сыном?

— Да, его успеваемостью, поведением. Пропускает ли он уроки? Мне показалось странным, что он спрашивает только про вашего мальчика. У вас есть какие-то мысли на этот счет?

Я сжала губы. Мне не хотелось, чтобы кто-то знал на работе, что он бывший муж, но, видимо, это скоро не скроешь.

— Кира Ивановна, все в порядке. Не стоит волноваться по этому поводу. Я поговорю с Александром Сергеевичем, и если он хочет что-то знать про учеников своей секции, то пусть уточняет сразу про всех.

— Хорошо, Марина Владимировна, я вас предупредила, а дальше вам решать, что с этим делать.

Она поджала губы, видно было, что не поверила моей версии, развернулась и вышла, а я направилась в спортзал. Мне нужно с кое-кем поговорить, и настроена я была решительно.

4 глава

— Собирайте мячи в сетку и в подсобку, — услышала я голос мужа, как только переступила порог спортзала.

Он стоял в белой футболке и смотрел на учеников. У меня до сих пор при нем подкашиваются ноги. Сложно держать себя в руках, если мозг выдергивает из глубины все чувства, которые я испытывала к нему и преподносит тебе на тарелочке с голубой каемочкой.

Та боль, которую я испытала, когда пришла как-то вечером к его тренажерке, чтобы попробовать помириться, и увидела висящую девицу у него на шее, отрезвила меня моментально. Я наполнилась решимостью для разговора.

Не думаю, что он был все это время монахом и хранил мне верность. Одиннадцатиклассницы донесли до меня, что у него есть шикарная поклонница.

Я подняла подбородок повыше, сжала ладони и шагнула смелее:

— Александр Сергеевич, я могу с вами поговорить?

Он обернулся, и я увидела удивление на его лице. Бровь на секунду взлетела вверх, улыбка скользнула и тут же исчезла.

— Марина Владимировна? Хорошо… можем в мою раздевалку пройти и поговорить там наедине.

Он показал на помещение в конце зала, откуда доносилась музыка. Я прошла вперед, а он закрыл за нами дверь. Я обернулась и посмотрела на него. Мне сразу стало тут душно. Показалось, что комната уменьшилась в два раза и давит на меня. Я повернулась к нему боком, чтобы не смотреть в глаза, и взялась за спинку стула. Она давала мне опору, которой не хватало в этот момент.

— Александр Сергеевич, послушайте меня.

— Мэри, давай не будем так официально разговаривать наедине.

Как же он меня бесил. Я развернулась на каблуках, посмотрела в его глаза и прошипела:

— Не смей меня называть Мери. Ты понял?

Он сложил руки на груди и сжал губы:

— Ты об этом хотела поговорить?

— Нет. Я пришла поговорить про нашего сына.

Александр кивнул и шагнул ближе, я же инстинктивно отступила. Мне хотелось быть дальше от него, хотя бы на расстояние вытянутой руки, я боялась нашего сближения.