— Значит так, — Олег хмурится и тянется пальцем к переносице — поправляет очки, которых давно уже не носит. — Нам нужно как бы снести границы, которые формируют твою личность и ограничивают Дар.

— Да. Только не навсегда снести! Я не хочу по гроб жизни слюни пускать.

— Ясно-понятно, — ну надо же, эта версия Олега говорит моими фразочками. — Тебе нужно попасть в пространство, которое будет воплощать для тебя эти самые границы.

— И снести там все к херам?

— Не так прям буквально… Ломать — не строить. Надо свести задачу к такой, какую ты решал раньше… Помнишь, когда мы были маленькими, я потерялся в лесу рядом с дачей?

— Такое забудешь, пожалуй! Мне до сих пор иногда снится, как я по этому лесу хожу и ищу тебя, недоумка.

— Что ты делал, когда не смог сразу меня найти?

— Что делал, что делал?! Кирпичи откладывал, вот что я делал!

— А потом?

— Потом… Потом как бы мысленно составил план леса. Разбил его на квадраты… в уме, у меня даже блокнота с собой не было. Представил варианты твоего маршрута — куда ты, скорее всего, пойдешь. И стал прочесывать лес по квадратам с того места, где мы разошлись.

— То есть ты стал действовать рационально, спокойно и методично.

— А куда деваться было? Предки меня убили бы, если б я тебя потерял. Ты предлагаешь… вернуться в тот лес?

— Да. Ты ведь каждую яму, каждое дерево в нем помнишь. По сути, ты всю жизнь прочесываешь этот лес, чтобы кого-то разыскать и спасти. Только искать в этот раз ты будешь не меня, а как бы себя самого. И выведешь наружу. За тобой же очерченную границу.

— Это понятная история… Но где я найду этот лес?

— Оглянись!

Я сижу уже не на трибуне, а на поваленном бревне. Передо мной ельник с густой сетью веточек, напоминающих паутину. Пахнет смолой и сыростью. Встаю — под ногами пружинистая мягкость палой хвои. Лес велик, в нем полно заболоченных участков, непроходимых зарослей, сгнивших коряг и глубоких ям. Тропинки затейливо вьются, переплетаются, и каждая норовит исчезнуть под ногами уставшего путника. В лесу легко потеряться навсегда — но это мой мир, мое пространство, здесь я смогу разыскать кого угодно. Даже себя самого.

А вот Олега рядом уже нет, я даже не успел сказать ему спасибо. Значит, поблагодарю при встрече в реальности, хоть он и не поймет за что. Уже ради этого стоит выбираться…

Родные до боли белые стены, тусклая лампа под потолком — и переполняющий меня свет, такой яркий, что я зажмуриваюсь, хотя знаю, что он пока внутри. Во мне сейчас нет ничего, что могло бы его сдержать, я как пустой сосуд, наполненный пламенем. Свет рвется из меня, сила стремится вырваться наружу — вот только нет объекта для ее приложения, и это причиняет боль. Боль вытесняет усталость, голод, тревогу.

А вот и объект! Дверь открывается, и входит женщина… Алия. Взгляд у нее спокойный, пристальный, холодный даже — но я чувствую, как быстро и высоко вздымается грудь под тонкой тканью одежды. Сейчас это все неважно, есть только сила во мне и объект ее приложения. Я смотрю Алие в глаза и медленно говорю:

— Скажи как есть, чего ты хочешь…

Пока произношу слова, ко мне возвращается немного самоконтроля, и я понимаю: сейчас этот вопрос ее уничтожит. Не убьет, хуже — заставит впасть в коллапс, причем навечно. Ни один человек не знает, чего хочет на самом деле, а теперь мой Дар можно насытить только абсолютной правдой. Успеваю добавить:

— … прямо сейчас?

Как бы я к этой женщине ни относился — уничтожать ее я не намерен.

Алия смотрит мне в глаза и спокойно говорит:

— Я хочу заняться сексом. С тобой. Прямо сейчас.

Сила, реализовавшись, утихает во мне, я получаю над ней контроль. До сознания доходят ощущения тела — оно жаждет почувствовать себя живым.

Передо мной стоит женщина, которая только что сказала абсолютную правду — и ничуть в этом не раскаивается. В ее взгляде — вызов и торжество.

Надо ли рассказывать, что между нами немедленно произошло?

— Ох, Саня, какой же ты сильный, — выдыхает Алия.

Сам удивлен — это же после депривации на символическом питании крупами… Способность осознавать реальность и соображать понемногу возвращается. Мы в какой-то каптерке… да, после первого захода я понял, что не хочу смотреть на эти белые стены, и мы переместились сюда, к этим пыльным ящикам — довольно удобным, если вот так поставить один на другой.