Я провела вверх влажными пальцами по боку его торса, и он быстро втянул воздух, а пресс напрягся.

— Щекотно? — ухмыльнулась я.

— Может быть, совсем немного, — признал он.

Я продолжала прослеживать прерывистые линии татуировок и шрамов, которые покрывали его ребра и поднимались вверх по спине.

— Ты можешь спросить об этом, ты же знаешь, — грудью я чувствовала, как его глубокий голос прогрохотал и проникал в меня.

Я тщательно подумала. Его ребра, торс, бедро, спина и рука были усеяны длинными глубокими линейными отметинами и еще более короткими овальными шрамами. В тесноте ванны я могла видеть, как шрамы поднимались по его шее, исчезая за линией роста волос. Я поцеловала его в затылок, в одну из самых глубоких отметин.

Через мгновение я ответила:

— Я хочу знать только то, чем ты хочешь поделиться.

Он глубоко выдохнул.

— В этом вся проблема, — сказал он, — ты заставляешь меня хотеть рассказать тебе все.

Услышав его слова, я притянула его ближе к себе, обхватив ногами стройную талию.

— Тогда ладно, — я обвела пальцем нечитаемый текст, находившийся на его бицепсе. — Что здесь было написано?

Его рука накрыла мою, прижав ее к своей коже.

— На самом деле это то, что однажды сказал мне мой отец, — его голос был тихим, и я замерла, надеясь, что он продолжит.

— Раньше он говорил: «Ничто из того, что ты можешь сделать». Однажды я поговорил с папой о том дерьме, в которое попал за границей. Ничего особенного, но он знал, что это тяжело для меня, для всех нас. Однажды он сказал мне: «Ничто из того, что ты можешь сделать, не заставит меня любить тебя меньше». Я не знаю… это действительно застряло во мне.

— Это красиво, — горячие слезы наполнили мои глаза, и я прижала язык к нёбу, чтобы они не пролились. — Я виделась с ним, ты знаешь. Он был таким добрым человеком, — я прижалась щекой к плечу Линкольна.

Когда он наклонил голову в мою сторону, я продолжила:

— Когда мы с Финном учились в колледже, за год до его смерти, мы часто ужинали вместе, ходили на рыбалку и тому подобное. Твой отец был тем, кто научил меня узлу Олбрайт. Я постоянно использую его, думая о нем. Он так гордился тобой, Линкольн.

Он погладил мою руку, притягивая ее ближе к своему телу.

— Мне помогло то, что частичка его была со мной, особенно после его сердечного приступа. Вот чем были большинство этих татуировок — символами, словами… частичками важных для меня людей, людей, которые помогли мне выбраться оттуда живым.

Мыльная рука Линкольна накрыла мою, посылая теплое трепетание по моей груди. Затем он перевернул свою руку, положив свое обнаженное предплечье поверх моего у себя на животе.

— Эта, — он склонил голову к испорченной, едва узнаваемой татуировке крыльев Валькирии, — значила для меня больше всего.

Он слегка переместил свое тело так, чтобы он мог смотреть прямо на меня.

— Джоанна, — продолжал он, — я сохранил каждое письмо, которое ты мне написала.

— Правда? — я едва могла произнести слова — с трудом верила в них, — но мое сердце забилось быстрее от услышанного.

— Да. Но когда ты рассказала мне историю Валькирии, я понял, что должен сохранить частичку тебя при себе. В первый же отпуск я нашел тату-салон.

Набравшись смелости, я спросила:

— Почему ты не исправил ни одну из татуировок?

Линкольн выдохнул.

— Я узнавал. Перекрытие шрама татуировкой может быть сложным процессом, в лучшем случае рисунок может поплыть. Но теперь я думаю, что это просто отражение того, кем являюсь.

— Это не вся твоя история, Линкольн. Ты должен помнить об этом, — сказала я. С каждым влажным поцелуем на его шее я нуждалась в том, чтобы он чувствовал эмоции, исходящие из меня. Я больше не могла повторять себе, что это была детская влюбленность. Я сильно и быстро влюблялась в этого мужчину, и я хотела его всего — сломленного, покрытого шрамами, забавного, доброго — всего этого.

Линкольн поднес руку к моему лицу, нежно целуя меня. Его поцелуй стал глубже, и все мое тело загорелось желанием. Кем была эта девушка? Эта девушка, у которой был обнаженный чертовски сексуальный мужчина, которая устроила горячий сеанс поцелуев в ванне? С недавно обретенной смелостью я повела бедрами в сторону, чтобы выскользнуть из-за спины Линкольна.

Я перекинула через него ногу, тем самым оседлав его. Сквозь теплую воду я почувствовала, как толстая длина его члена двигается между складками моей киски. Я пошевелилась, прижавшись к нему своей влажностью, и была вознаграждена глубоким стоном, пока он углублял поцелуй.

Возможно, я не была той девушкой, которую желали мужчины, но сейчас он был здесь, и я была чертовски уверена, что не собираюсь тратить время на размышления об этом.

— Линкольн, — выдохнула я, — я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Зарычав, он потащил меня за собой из ванной и бросил на кровать.

· · • • ? • • • · ·

— Нам действительно нужно подумать о том, чтобы вытереться, прежде чем мы снова займемся сексом, — игривый Линкольн вернулся.

Я оглядела промокшие простыни и коснулась своих влажных спутанных волос. Смех пронзил меня.