— Какая глупость! То, что ты говоришь, невозможно! Я! Эр-Харт! Заявляю тебе об этом! — дикий двойник наступал так, как наступают спорщики, не противники.

— Тогда скажи и моему сердцу, затерявшемуся среди королевских накидок в заботе о короле, запавшему за шиворот некоторым офицерам, пребывающему частью среди приправ повара, аромат которых он иногда вдыхает, но никогда не использует.

Алану очень нужно было прекратить бой и подойти к Эр-Харту близко. Он пока не решил, зачем, однако это лишь подстегивало. Новая благодарность опять заставила сердце забиться чаще, живее: Алан хорошо представлял тех, о ком говорил, и выдумывать небылицы о своем сердце выходило легко, будто он говорил правду.

Противник застыл напротив, потрясая своей долгой гривой, пытаясь предугадать атаку Алана и осознать происходящее по-новому.

— Сам посуди, Эр-Харт, — произнесение имени предшественника протянуло между ними гудящий канат связи, но пугаться и махать мечом было поздно. — Посуди сам, про Нуаду не слышно уже многие тысячи лет. Твоих никого не осталось. В какой мир ты собираешься явиться, древнее создание?

Алан медленно подходил, опустив меч, на всякий случай не вкладывая его в ножны.

— Нет, нет, нет! Я поклялся мстить! — дыхание у волка напротив снова захватило.

— Мстить уже некому, — чем ближе Алан подходил, тем отчетливее становился план. — У тебя тоже есть пределы. Ограничения. Силы и желание знакомиться с новым миром в конце концов! А еще…

Алан подошел вплотную к Эр-Харту, заглянул в свои же глаза, смотрящие с лица выше. Поднял свободную от меча руку, похлопал по плечу, как своего офицера или стражника, умеренно тепло, ловко, обычно. Древний волк уставился на Алана как на чудо света, однако не отстранился. Алан улыбнулся как можно мягче.

— А еще, Эр-Харт, я сильнее, — и прижал более крупного волка к груди, ощущая, как бьется каменное сердце, как сопротивляется древний, и как неостановимо сам Алан становится целым. — Я прощаю тебя и твой долг стае, я отпускаю твой долг Нуаду, я принимаю тебя, Эр-Харт.

На мгновение весь тронный зал — все-таки они сражались в тронном зале! — высветился будто вспышкой молнии, в самых маленьких деталях, самых тонких щелях и неровностях. Алан почувствовал спокойствие, одно на двоих, уходящие безвозвратно воспоминания о жизни Эр-Харта, до того повязанные на мести, что сгинувшие от прощения.

Об этом, однако, Алан теперь не жалел. Пустота беспамятства, мучившая его время от времени отступила — там было что-то, он теперь представлял примерно, каким оно было, а подробности перестали волновать начальника замковой стражи. Эр-Харт тоже обрел покой, старую личность больше не держала месть, и ее силы растворились, разбавили силы самого Алана.

Черный пол под ногами вдруг покачнулся, меч выпал из рук, Алана закрутило, швырнуло и ударило об пол. Начальник стражи постарался проморгаться, отгоняя от себя назойливые видения сна…

— Дядя, ну дядя Алан! Ты уснул! — Мэй укоризненно заглядывал в глаза своими светлыми, со звездочками. Беспокоился.

— Пх-рхости, Мэй, — Алан закашлялся, но чувствовал себя не таким разбитым, даже придержал чуть не потерявшего равновесие от неожиданности ребенка. — Я случайно…

Мэй опять завздыхал как взрослый, укоризненно оглядел Алана, прихватил за щеки, пощупал за правую руку, заулыбался с облегчением.

— Ну вот! Ну вот! Теперь ты теплый весь! Пошли к нам! Пирог наверное уже даже готов! — волчонок приподнялся сам, подладился под левую руку, чтобы помочь встать. — Дядя Алан, а ты потом маме скажи, что я с тобой был. А то она ругаться будет, что я так долго.

«Дядю Алана» внезапно и очень сильно приложила совесть. По его ощущениям, прошел не час и даже не два, пока он тут валялся на полу, вдалеке ото всех патрулей, смотрел дивные по странности сны и грелся об этого маленького волка. Рука все так же болела, но боль из невыносимой стала привычно тянущей.

Попробовал вздохнуть глубже — горло сжимало куда меньше обычного.

— Я тебя за пояс подержу, пойдем, дядя Алан? А то мама плакать будет. Я не люблю, когда плачет. Пусть лучше ругается!

Мэй, которому едва ли стукнуло десять лет, на полном серьезе помог встать взрослому волку, Алан испытал прилив благодарности и постарался не совсем наваливаться на волчонка. До дома Дженнифер и Мэя они добрели уже в сумерках, хозяйка радостно распахнула дверь, изменилась в лице и тоже подхватила Алана, с другой стороны от Мэя. Даже особенно объяснять ничего не потребовалось, а едва Алан попытался, на него тут же замахали руками.

В компании волчонка и его мамы, а также сделанного ее заботливыми руками пирога с рыбой, который Алан попросту говоря обожал — в этой компании видения сна окончательно отступили. Самочувствие наладилось, однако ближе к ночи Алану снова стало плохо. Наверное поглощать сущность древних ши — не самое полезное для здоровья занятие, особенно когда сам вдобавок проклят.