Скрип ступеней заглушается раскатами грома и дождем. Кажется невероятным, что в доме может быть так мало человеческих звуков после только что произошедшего жестокого убийства, но единственное, что я слышу, — это свое сердце и шторм.

Когда я поднимаюсь на лестничную площадку второго этажа, дождь хлещет громче, его запах смывает вонь с первого этажа. Я жду мгновение, наблюдая, прислушиваясь. Но ничего не происходит. Никаких подсказок о местонахождении Харви, когда я останавливаюсь перед входом в коридор.

Я начинаю медленно продвигаться вперед.

Сначала попадаю в спальню, заставленную коробками. Журналы. Газеты. Пожелтевшие руководства по эксплуатации автомобилей и тракторов. Поход по комнате не дает никаких полезных сведений.

Возвращаюсь в коридор и направляюсь в следующую комнату, с треснувшей раковиной на пьедестале и занавеской для душа, прилипшей к внутренней части ванны на ножках, ее некогда белый пластик покрыт черной плесенью. На полу нет крови. Никаких следов. Никаких необычных запахов или звуков.

Следующая комната, в которую я вхожу, — это главная спальня. Из всех комнат, которые я видела, эта самая чистая, хотя назвать ее нетронутой можно с большой натяжкой. Окно покрыто слоем пыли и копоти, но оно не разбито. Кровать представляет собой простую раму из кованого железа, простыни смяты, несколько предметов одежды разбросаны по ее поверхности и полу. Я проверяю комнату, но Харви Мида здесь нет, поэтому я не задерживаюсь, решив просмотреть его скудные пожитки, когда он умрет.

Выхожу из комнаты.

Следующая спальня находится через коридор. Звук дождя, барабанящего по металлическим контейнерам, заглушает мои шаги, когда я вхожу в маленькую комнату. Дыра в потолке зияет в небо, прорезая разрушенные балки чердака. Над головой сверкает молния. Дождь капает в дом и наполняет ряд металлических горшков и керамических емкостей, прижатых друг к другу на листе прозрачного пластика, которым покрыт пол. По краям дыры свисают кости, повязанные на мокрой пряже, как колокольчики на ветру. Позвонки постукивают друг о друга, с них медленно стекают ручейки воды.

Я мгновение наблюдаю, размышляя о психопатии человека, который повесил их здесь, прежде чем выйти из комнаты и направиться к последней двери на противоположной стороне холла в самом конце.

Эта дверь закрыта. Я долго стою рядом с ней, прижавшись ухом к дереву и крепко сжимая в руке нож. Изнутри не доносится ни звука. Снизу тоже, хотя не думаю, как услышу что-то с нижнего этажа, если только там не будет стычка. Гремит гром. Дождь стучит по крыше.

Укол беспокойства наполняет мою грудь из-за Роуэна. Может быть, это и к лучшему, что я его не слышу, но еще я не слышала звуков страданий Харви, и это засело, как заноза, глубоко под кожей. При таких темпах мне все равно, кто победит. Я просто хочу, чтобы Харви умер.

Я встряхиваю запястьями, чтобы волнение, напряжение и страх покинули мои конечности, а затем хватаюсь за ручку двери и открываю ее.

— Какого хрена…

Это не то, чего я ожидала.

Три монитора стоят на столе, заваленном бумагами и усыпанном карандашами. На экранах отображаются данные с восемнадцати камер. Сарай. Мастерская. Задняя дверь. Кухня. Затемненная комната, в которой ничего не видно. Ярко освещенная комната, где на покрытом пластиком столе лежит расчлененное тело, кровь капают на кафельный пол вместе с кусками кожи.

Я вижу Роуэна, входящего в гостиную.

И Харви, направляющегося к нему по коридору.

Кровь отхлынула от конечностей. Лед проник в кожу.

— Роуэн, — шепчу я.

Я выкрикиваю его имя, выбегая из комнаты…

…натыкаясь на ботинок Харви Мида.

СЛОАН

Вода хлещет по моему пульсирующему лицу. Тошнота скручивает желудок. Кровь покрывает язык. Мир вращается вокруг. Кружится. Я лечу с крутого холмика. Перекатываюсь и падаю.

Приземляюсь с сокрушительным хрустом на левое плечо, воздух вырывается из моих легких в беззвучном крике. Я хватаю ртом воздух, но он не поступает. У меня сжимается грудь. Дождь и вспышки света ослепляют, когда я моргаю, глядя на небо, и первые запыхавшиеся вдохи, наконец, проникают в мои охваченные паникой легкие.

Пара ботинок приземляется рядом с тяжелым стуком, останавливаясь рядом с моей головой. Дождь смывает запекшуюся кровь с их черной кожи. Я открываю рот, чтобы простонать имя Роуэна, когда рука зарывается в мои волосы и отрывает от успокаивающего запаха земли и мокрой травы.