— М-м-м… Ну примерно.

Я не успел отвернуться, как она без всякого стеснения распустила на талии поясок, который змейкой скользнул на покрытый уже практически настоящим ковром пол, и сняла халат, оставшись передо мной в одних ажурных трусиках явно не отечественного пошива. Я невольно сглотнут слюну, залюбовавшись высокой и стройной фигурой с небольшой, чуть обвисшей грудью.

Анна же, ничуть не смутившись, легла на свою двуспальную кровать. Вернувшись на грешную землю, я смущённо закашлялся, словно за моей спиной не было десятков лет врачебной практики и десятков прошедших перед моим взором этих самых женских грудей самых разных форм и размеров. Причём порой попадались вполне себе крепкие, моложавые.

Если Анна Виктория, как её называла Беляева, избавилась от халата, то я, напротив, в него облачился. В свой, белый, дубликат больничного. Тот висел в моём шкафчике в ординаторской, а этот хранился дома, был приобретён специально для работы, скажем так, на стороне. Как и шапочка с перчатками.

— Приступаю.

Начал осторожно вкручивать тонюсенькие иглы в кожу.

— Не напрягайтесь, — повторил я. — Давайте я вам анекдот расскажу.

— Давайте. Я люблю анекдоты.

— В общем, однажды приехал певец Вилли Токарев на гастроли в СССР. Вышел из аэропорта, поставил сумку на землю, огляделся вокруг: «Не узнаю тебя, Русь!» Посмотрел – украли сумку! «Узнаю тебя, Русь!»

Герман заливисто расхохоталась. Я даже прервал процесс установки игл, так как спина пациентки в этот момент находилась, скажем так, в нестабильном положении. Но всё же следом выдал ещё один анекдот, пришедший на память:

— На радио передача «В рабочий полдень». Радиоведущая объявляет: «Песня «Русское поле». Слова Инны Гофф, музыка Яна Френкеля, исполняет Иосиф Кобзон».

И снова заливистый смех. Подождав, пока певица успокоится, я поставил последние иглы и заявил, что теперь приступаю ко второму этапу исцеления – энергетическому. Прежде чем повернуть браслет против часовой стрелки, интуитивно сунул руку в карман халата, куда зачем-то положил, будто наудачу, маленькую иконку святого Рафаила, купленную в Загорске. Показалось, или от неё и впрямь исходит тепло?

Ладно, будем надеяться, что небеса с нами. Я активировал браслет и положил правую ладонь на спину Герман. Сначала, само собой, диагностика, а Анна пусть думает, что я уже приступил к исцелению. Незачем ей знать этих подробностей.

О, да-а… Я, конечно, подозревал, что тут всё запущено, но не думал, что настолько. Даже печень подсажена, я так думаю, не от спиртного, а от приёма сильных обезболивающих и прочего рода препаратов. И похоже, придётся-таки прибегнуть к радикальному методу исцеления, вернув весь организм в полноценное состояние. Весь, включая поражённые тромбофлебитом ноги.

В транс мне пришлось погрузиться на тридцать шесть минут. Как сквозь туман я слышал, как Герман что-то спрашивает, но не мог понять, что именно и, может быть, не совсем вежливо это казалось со стороны, но просил помолчать, не мешать процессу. Она замолчала, а я словно бы со стороны наблюдал, как радужные «паутинки» пронизали каждый внутренний орган, делая свою вроде бы и незаметную, но важную работу. И буквально чувствовал, как энергия из меня перекачивается в Герман, но при этом было такое чувство, что ёмкость моего внутреннего аккумулятора словно бы увеличилась, и если раньше после такого лечения я был бы выжат полностью, то на этот раз я потратил примерно две трети своих энергетических запасов. Потому и не свалился в обморок, когда всё было закончено. Хотя слегка подташнивало, но на такие мелочи уже можно было не обращать внимания.

— Всё, — констатировал я, убирая ладонь со спины Анны Виктории. — Сеанс окончен. Сейчас только иглы сниму… Как вы себя чувствуете?

— Странные ощущения, — задумчиво сказала Герман. — Будто бы внутри меня разожгли огонь, который только сейчас погас. А вы говорили, что буте тепло только там, где ваша ладонь будет прикасаться к моей коже. Там ожога нет случайно?

— Что вы, какой ожог, — немного через силу рассмеялся я, поскольку усталость всё же давала себя знать. — Небольшое покраснение, которое сойдёт через несколько минут. А то, что внутри был жар… Это как раз то, о чём я вас предупреждал. Свою внутреннюю энергию, которые китайцы называют «ци», я перекачивал в вас, и она обновляла ткани ваших внутренних органов, включая позвоночные хрящи и спинномозговой нерв. Ну-ка, вставайте, пройдитесь по комнате и скажите, как вы себя чувствуете.

Я методично принялся протирать иглы смоченной в спирте ваткой, отчего по комнате поплыл соответствующий запах, а она медленно, словно бы боясь сделать резкое движение, села, потянулась за халатом, накинула его на себя, только после этого встала и затянула поясок.

— Ну же, — подбодрил я её.

И она, плавно ступая, сделал несколько шагов до двери, затем обратно. После этого неожиданно выгнулась вперёд, словно собираясь потянуться, прижала ладони к пояснице.

— Даже ничего не хрустнуло, — с удивлением посмотрела она на меня. — И ничего не болит. Ноги не болят! Как это возможно?!

Я молча развёл руками.

— Вы волшебник!

Она вдруг сделала ко мне широкий шаг, чуть наклонилась и чмокнула в щёку.

— Вы настоящий волшебник! Как жаль, что я не встретила вас раньше… Как вы думаете, эффект долго будет держаться? — спросила она с тревогой в голосе.

— Долго, — улыбнулся я. — До глубокой старости.

— Вы серьёзно?

— Вполне.

Она вдруг села на кровать и спрятала лицо в ладони. А спустя пару секунд я понял, что она плачет. Я растерянно пробормотал: