— Мне всё равно… Хоть бы и на Землю… Нет! Ни за что. Работаем.

Они включили микрофоны, Андрей созвал всех к холодильнику.

— Господа! Вы уже принимали пищу в космическом корабле. На станции просторнее, и выбор больше. Можно даже похулиганить.

Шепнув Ларисе «переводи», он выдавил из пакетика шарик джема и заставил плыть в сторону американки. Та отшатнулась, но космонавт успел схватить комок губами и проглотить.

— Как вы знаете, в нашем рационе нет сыпучих и крошащихся продуктов, потому что убирать мусор затруднительно. Мы, русские, привыкли кушать чёрный ржаной хлеб, берём его аккуратно, чтоб частички не летали по отсеку. Консистенция большинства блюд липучая и тягучая. Суп после разогрева лучше выпить прямо из пакетика. Миссис Эльвира, свиного мяса и бульона на свинине в меню нет.

— Сэнкс, мистер Андре. Я не соблюдать кашрут.

Она умудрилась выпустить в воздух несколько капель супа и собрала их куда менее уверенно, чем Андрей ловил джем.

Действительно, на станции пришлось вырабатывать новые навыки, оказалось даже несколько сложнее, чем пристёгнутым к креслу в кабине корабля. Стоило приноровиться, чтоб сам не улетел от места трапезы или еда не удрала в противоположную сторону.

— После обеда у нас запланирован отдых на четверть часа. Потом я предлагаю заняться упражнениями, улучшающими навыки передвижения в невесомости. Вы видите множество поручней на всех поверхностях станции, помогающих, уцепившись руками, двигаться в любом направлении. Но пока ещё вестибулярный аппарат не приспособился к невесомости, однозначно сложно. Он подаёт ложные сигналы — где верх, а где низ. Кроме того, на дальнем от вашего корабля конце станции имеется беговой тренажёр, желающие могут им воспользоваться. Там же на переборке пристёгнута сбруя, её нужно надеть на плечи и прикрепить к тренажёру эластичными тросиками, она имитирует прижатие к дорожке силой земной гравитации. Выбираете скорость бега — и удачи. Рядом с ним велотренажёр, тоже с притягивателями.

— Вы сами бегать, мистер Андре? — поинтересовалась американка.

— Конечно. По регламенту космонавт обязан по окончании адаптации проводить на тренажёрах два с половиной часа в сутки, и Земля следит по нашему сердцебиению. Поскольку нас теперь пять, лейтенант Гусакова тоже скоро присоединится, составим график, чтоб не толкаться. Дамы — вы выбираете время первыми.

Немец спросил, каково самому Андрею пришлось по окончании первого полёта.

— Я провёл в невесомости восемьдесят девять дней. Точнее, трое суток из них при отрицательной микрогравитации. Сумел вывалиться на землю самостоятельно, а вот встать уже не смог, меня тащили в вертолёт как мешок с картошкой. Нормально смог ходить через двое суток, но только недалеко. На полное восстановление потребовались недели. Вам это не грозит, десять суток — это не лет.

Он заметил, что Лариса, втягиваясь в разговор в качестве переводчика, чуть отвлеклась от внутренних мучений. Если на Землю — «ни за что», нужно отмазывать подругу и дальше. В ЦУПе знают показатели её кровяного давления, температуры тела и пульса, это не скрыть, надо хотя бы демонстрировать положительную динамику.

Пока подкрепившиеся туристы расслаблялись, Андрей снова выключил микрофоны.

— Всё очень трудно, сочувствую… Но так рад тебя видеть! Не смотря ни на что.

Он шептал. В отсеке есть ещё микрофоны.

— А я не рада, что видишь меня вот такую. Развалину. Даже не подозревала… Хуже, чем у Германа Титова!

— Он пробыл на орбите всего сутки. Уверен — приспособился бы. Зато ты видела Землю с высоты больше трёхсот километров. Вернёмся — будет что вспомнить. И чем похвастаться.

Убедившись, что закрыл её своим телом, нежно взял за руку. Лариса секунды через три аккуратно отстранилась.

— Не здесь. На станции целуемся только взглядами. И то когда я буду нормальная…

— Ты самая красивая в мире. Тебя даже отёчность не испортила. К тому же отёчность уйдёт, а красота останется.

— Мама так не считает. Говорит: слишком худая.

— Твой папа, наверно, предпочитает в теле?

— Моему папе сейчас вообще не до этого. Про Госкосмос слышал?

— Краем уха. Здесь программу «Время» не посмотришь. Да и в ней не особо много…

— Знаю! — она впервые повернулась к Андрею лицом, до этого старалась держаться вполоборота, считая, что «китайский пчеловод» так менее заметен. — Сама готовлю эти сверхкраткие сообщения. Пора уже садиться за первую статью о «Салют-11», а голова без единой мысли.

— Завтра напишешь, когда оклемаешься. Так что Госкосмос?

— Он вобрал в себя все предприятия космической промышленности и подчинён новому отделу ЦК. Этим отделом командует твой отец. А мой отодвинут от космонавтики.

— Безработный?

— Нет, конечно. Куда приложить его кипучую управленческую энергию найдут. Но битву за космос он проиграл. Пока.

— Поэтому прерывание твоего полёта не выйдет его карьере контрольным выстрелом в печень?

— Да, его карьера уже не связана с моими неуспехами, но радости неудача не вызовет. Андрей! Я должна выйти с тобой в открытый космос.

— Да. По протоколу я не имею права один. Давай лучше Кнута возьму. Он ещё и доплатит.

— Два космонавта, а не космонавт и турист. Его ты имеешь право только развлекать, но не привлекать к монтажу антенны во внекорабельных условиях. Если выход сорвём — мне не простят.

— Милая! Никто не требует выходить сегодня или завтра. Успеешь прийти в себя.

— Если успею…

Далее игнорировать пассажиров было невозможно. Андрей устроил им упражнения по акробатике в невесомости. Потом предложил сыграть в теннис два на два, Лариса, понятное дело, осталась зрителем.