— Ну, едем? — спросил он.

— Едем, — буркнул Вова.

Все же движок этой машинки был совсем никакой. После двухлитровой «Леганзы» ехать на однокубовой «Оке» было, мягко говоря, непривычно. На груженой однокубовой «Оке» — тем более.

Колеса заскребли по грязи, мотор заревел на высоких оборотах, но машина с горем пополам смогла двинуться с места.

— Если где-то грязи будет больше чем надо или горка — кабздец, застрянем,– предупредил Вова.

— Ну, горки есть, — задумчиво ответил Женя, вспоминая дорогу, по которой ехали в поселок на его «Черокезе», — грязь тоже была, но не сказал бы, что там проехать тяжело…

— На «Черокезе» не тяжело, — хмыкнул Вова, — а на этом корытце…

— Да ладно, не паркетник же, — рассмеялся Женя, — какой никакой клиренс даже есть.

— Ага, нашел вездеход! — фыркнул Вова.

Тем не менее, вопреки его опасениям, «Ока» двигалась шустро, особенно когда разогналась. Управлять ею тоже было не сложно, особенно если сравнивать с «кореянкой». Но…гидроусилитель руля, АБС, ширина, обеспечивающая стабильность машины на дороге, мощный движок — всего этого в отличие от «кореянки» на «Оке» не было, и Вове приходилось вспоминать навыки вождения отечественных автомобилей, да еще и не полноценных, а…вот таких эконом-бюджет-огрызков.

Он вел «Оку», мертвой хваткой вцепившись в руль, щуря глаза, всматриваясь на дорогу впереди, освещаемую светом, мягко говоря, не лучших фар.

Вова старался сильно не разгоняться, памятуя, что тут есть хоть и не особо крутые, но все же подлые повороты, но и не тащиться как черепаха, чтобы не застрять в первой же попавшей луже.

Он был всецело сосредоточен и совершенно потерял ощущение времени.

В чувство его привели частые и яростные щелчки зажигалки.

Бросив быстрый взгляд на товарища, Вова увидел, что у Жени руки прямо ходуном ходят, будто с перепоя.

Хотя нет, даже еще хуже. Его прямо-таки била дрожь, словно при Паркинсоне. Он чиркал зажигалкой, но у него ни хрена не получалось, а когда, наконец, огонь появился, он никак не мог попасть им к кончику сигареты, чтобы прикурить.

Не отвлекаясь от дороги, Вова выхватил сигарету у Жени, отобрал зажигалку, подкурил и сунул сигарету назад Жене в зубы.

— Спасибо, — облегченно выдохнул тот, и тут же втянул в себя сигаретный дым.

Вова бросил быстрый взгляд в зеркало — на заднем сидении троица успела вновь задремать. Ну еще бы — время ведь позднее или, что правильнее, раннее. До рассвета всего ничего.

— Окно открой! — бросил Вова.

— А? — Женя, сидевший, словно статуя, нахмурился.

— Окно, говорю, открой! — повторил Вова.

— Какое окно? — не понял тот.

Вова дотянулся до ручки и спустил вниз стекло в пассажиркой двери. Благо ширина «Оки» была никакая, ему толком даже наклоняться не надо было.

— Оу… — до Жени дошло, что от него хотели.

— Ты как, в норме? — поинтересовался Вова, не поворачивая головы. — Руки ходуном ходят.

— Да вроде… — ответил Женя, и вдруг его словно прорвало: — Ох мля…ох ты ж епт…надо же было такое учудить…у-у-ух…

— Ты чего? — Вова не на шутку испугался за приятеля. Чего это с ним?

— Да только дошло, что вытворял, — дрожащим, срывающимся голосом ответил Женя и схватился за голову, будто боялся, что у него глаза вывалятся.

— Да что вытворял-то? — все еще не понимал Вова.

— Да пальба эта вся, скаканье под пулями. Твою ж дивизию, Боб! Ведь как не сдох только, а?

— Ну не сдох ведь, — Вова понял, что происходит: похоже, заряд адреналина, который держал Женю, закончился, и у него начались лютые отходняки.

— Не сдох, не сдох, — повторил Женя, принявшись качаться на кресле, как кататоник, — но бляха-муха! Это ж надо было так…ух, блин…

Он вновь закрыл лицо руками, принялся тереть его.

Вова вспомнил, что во время страйкбольных игр на Женю иногда накатывало — он начинал чудить. Назвать его поступки иначе, как безрассудными, было нельзя: перепрыгнуть лифтовую шахту в недостроенном здании, чтобы зайти противникам сзади, залезть в болото, выбраться на высоченную башню, подготовленную под снос и шатающуюся от малейшего ветерка… Это лишь часть того, что Женя чудил.

И кстати, после того, как игра заканчивалась, Женю отпускало, у него так же тряслись руки. Хотя нет, сейчас его било так, будто током шарашит… Что ж такого он учудил в деревне, что его так трясет?

— И ведь главное! Главное! — продолжал бубнить Женя. — Ведь чудом не пристрелили. А еще думал, как им тачки повредить? Или даже угнать их… А ствол! За стволом чуть не ломанул!

— Что еще за ствол? — спросил Вова.

Он понимал — Жене надо проговориться, выплеснуть все то, что накопилось, объясниться, рассказать, что случилось, чем, как и зачем он рисковал. Обычно когда выговоришься, то сразу отпускает, вот Вова и подбадривал его — пусть говорит, авось полегчает…